Шкатулка с драгоценностями

Грейс чувствовала, как краска заливает ей щеки, и, посмотрев на Нэнси, увидела ее вспыхнувшее лицо.

– Спасибо, мистер Крамер, – с усилием произнесла она. – Вы очень добры. Но я с удовольствием сама посижу с Феликсом.

Пожатие плеч, улыбка.

– Что ж, если вы уверены.

У него были темные, очень темные карие глаза.

Восходящее солнце пробивалось сквозь тонкие занавески комнаты Феликса, проливая бледный свет на его спящее личико. В одиннадцать месяцев он превращался из младенца в маленького мальчика, но не был ни тем ни другим. Сейчас, в переходный момент, он был особенно уязвим, особенно красив. Пушистые волосики нимбом окружали его головку. Ярко-голубые глаза, обрамленные длинными, густыми ресницами, были сейчас закрыты. Из приоткрытых розовых губ мягко выходило дыхание. Его личико было прохладным, лихорадка прошла, и Грейс могла спокойно оставить его одного, но она все равно продолжала сидеть, наблюдая за ним, и чувствовала такое облегчение оттого, что с ним все в порядке, что не могла оторваться от него. Пока.

Многие говорили, что Феликс – точная копия Нэнси. Но эти люди не видели детских фотографий Грейс, пока ее волосы не потемнели. При ближайшем рассмотрении черты Феликса гораздо больше напоминали черты тети, чем матери. У него были глаза Грейс, озорная улыбка Грейс, бледная, почти прозрачная кожа Грейс. А вот четырехлетняя сестренка Феликса Тилли кукольным личиком, миловидным вздернутым носиком и ямочками на щеках больше походила на Нэнси.

Феликс лежал на боку, одну руку положив на лицо и слегка согнув пальцы. Очаровательные пухленькие пальчики. Другая рука лежала поверх одеяла. Наблюдая за ним, слушая его дыхание и предрассветные звуки снаружи, Грейс думала, что она не могла бы быть сейчас нигде, только здесь. Сидеть возле своего мальчика. Она позволяла себе думать о нем именно как о своем мальчике, не чувствуя себя предательницей по отношению к сестре. Ведь именно Грейс наблюдала за Нэнси, пока та была беременна Феликсом, Грейс помогала ей после смерти ее мужа Джорджа. Грейс присутствовала на затяжных, почти губительных родах, потирала Нэнси спину, поддерживала ее. Они держались вместе. Нередко в эти дни именно Грейс вставала, когда Феликс кричал по ночам. После смерти отца и Джорджа в доме номер 9 на Тофтс-Уолк не осталось мужчин. Хрупкая Нэнси изо всех сил старалась справляться со своими материнскими обязанностями. А Кэтрин, их мать, была эксцентрична и непрактична. Любила порассуждать о том, как должен функционировать мир, не имея ни малейшего понятия о ведении домашнего хозяйства. Поэтому Грейс пришлось стать главой семьи. Грейс заменяла Феликсу отца.

Неправильно, говорила она себе, сидя в кресле-качалке и глядя на своего мальчика, думать о нем как о своем. Становилось все менее и менее вероятно, что у нее когда-нибудь будут дети. Тридцать лет, мужа не предвидится. Да и зачем ей муж? Она привыкла жить сама по себе и не хотела подчиняться контролю мужчины. А когда живешь самостоятельно, тебя ничто не огорчает и не разочаровывает.

Феликс тихонько дышал во сне. Кресло-качалка тихо скрипело. У Грейс слипались глаза и падала голова, забитая событиями прошедшей ночи, воспоминаниями, переходящими в полусумасшедшие сны. Она танцевала со светловолосым американцем, или ирландцем, или кем там еще. Именно этого она и хотела вчера вечером – танцевать с ним, но этого не произошло. Они еще говорили, когда их обоих заметили люди, которых оба знали и которые их разлучили. Позже она искала его, но нигде не могла найти.

Его руки лежали на ее спине, ее руки обвивались вокруг его шеи. Она смотрела в его лицо, но обнаружила, что танцует с другим американцем – Джоном Крамером с противоположной стороны улицы.

11 апреля 1927 года. «Жители Уэст-Энда!

Дамы, дамы, что же вы делаете со своими волосами? Совсем недавно я заметила ярко выраженное ухудшение качества коротких стрижек. Неужели ваши мамы подстригали вам волосы с помощью пудинговых форм и кухонных ножниц? Эти тяжелые кривые лохмы по обе стороны лица непростительны! Идите скорее к профессиональному парикмахеру и не появляйтесь в «Кит-Кат-клаб», «Сайросе», «Пещере гармонии» и «Клаб-55», пока не исправите ситуацию. Если вы все равно должны выходить в свет, пожалуйста, доверьтесь Хаммерсмит-Пале и другим пригородным местам, где на такие вещи смотрят сквозь пальцы.