Шкатулка воспоминаний

– Только это не убедило экспертов, – продолжил Плюмо. – Они отклонили все доводы адвоката. После четырех ночей тяжких потуг, во время которых месье Хугон оросил потом бесчисленное множество простыней, он наконец признал свое поражение. Его адвокат утверждал, что импотенция временна. Юрист предложил разделить постель и приемы пищи. Ему отказали. Он попросил о triennium, то есть о трех годах вынужденного совместного проживания, цитируя, если позволишь мне заглянуть в тетрадь, Юстиниана и Целестина. И в этом ему отказали. Последняя просьба: separatio sacramentalis. Развод. Вновь отказ! Никакие из этих мер не были способны компенсировать государству кражу, как они это назвали. Месье Хугон не смог выполнить супружеского долга, тем самым предоставив суду законное основание для аннулирования брака. Супружество растворилось, как сахар в вине. Месье Хугону запретили жениться вновь и заставили заплатить мадам Хугон крупную сумму за нанесенный ущерб. И мадам Хугон теперь свободна.

Клод обдумал юридические memoire[86] Плюмо. Эта новость давала ответы на множество вопросов, возникших за время любовной связи Клода и Александры. Слова Плюмо объясняли, почему были заказаны порнографические «Часы любви». Предполагалось, что часы смогут возбудить месье Хугона, когда он совсем отчается. Слова эти также объяснили непонятные комментарии Александры и ее постоянные разговоры о судебных заседаниях. И что самое главное – теперь воссоединение с Александрой стало возможным. Она обрела свободу и материальную независимость. Все, что сейчас было нужно, – это мужчина, способный обеспечить ее тем, чего она не видела в замужестве. И Клод, безусловно, подходил.

Часть VI Коноплянка

35

И шар земной вращался, и били родники, и вертелось водяное колесо! И танцевали небеса, и пели птицы, и стихали ветра! Клод закончил свой шедевр! Глобус звездного неба крутился вокруг своей оси с точностью планет на небосводе. Клод придал полушариям форму идеальных полусфер и соединил их с такой бережностью, что ему позавидовал бы сам Ле Мон. По совету одного ремесленника с окраин Клод смешал для этого воду и мел в определенной пропорции, дабы избежать растрескивания, и скрепил все лучшей пенькой. Юноша также выковал рамку, которая обуславливала идеально ровное движение сферы вокруг оси. На поверхности земного шара он живописал влюбленных нимф и сатиров. Посреди небесного свода сверкающие слюдяные осколки выстраивались, образуя портрет прекрасной госпожи. Изображение Александры протянулось от звезды в глазу Стрельца до Кастора.

Напротив сего сооружения Клод подвесил ведерко, чтобы туда капала вода из очередной течи в крыше. Когда ведерко наполнялось, своим весом оно тянуло шнур, который запускал реечную передачу, в результате чего поднималось чучело совы. Сова «долетала» до стены, поворачивала голову и сверкала прекрасными глазами («Импортные!» – хвастался Пьеро). Ее взгляд устремлялся на импровизированный фонтан, который представлял собой рабочий конец одной из клизм Ливре. Вода брызгала на раковины моллюсков, и они открывались, обнаруживая в своих недрах маленькие жемчужинки (на самом деле это были отполированные рыбьи чешуйки). Под всей этой красотой вертелось водяное колесо, украшенное стеклом. Вращаясь, его крошечные дубовые лопасти приводили в движение резной кулачок, соединенный с несколькими свистками. Свистки могли имитировать пение соловья, кукушки и петуха.

И только коноплянка, похоже, отсутствовала. Нет! Она устроилась в гнездышке из чистяка, выстеленном волосами Клода. Он решил использовать материал более необычный, нежели лен. Коноплянка сидела на трех бледно-голубых яичках с красными крапинками. Яйца «отложил» Пьеро, он использовал для этого отполированные камешки и чистейшее гвоздичное масло. Хотя венецианец и оперил коноплянку, все внутренние механизмы сделал сам Клод. Птичка щебетала в точности так, как это делали ее здравствующие товарки.

Но в такой радостной атмосфере механического чуда одна сцена резко отличалась от всего происходящего и наводила на грустные мысли. Из-под гнезда коноплянки, из самого темного угла комнаты, доносился звук, издаваемый нашим молодым гением. Гений рыдал.

Чтобы понять, почему Клод плакал, нам необходимо вернуться к событиям, произошедшим сразу после открытия Себастьяна Плюмо.

У Клода имелись все причины, чтобы радоваться и предвкушать. Александра была свободна, и ее ожидало почетное, если не почтенное, вдовство. Перл создания юного гения – или перл желания, если угодно, – был закончен. Клод надеялся воссоединиться с Александрой, но вместо этого их связь была утрачена навсегда.