Шхуна «Колумб»

На «Колумбе» вспыхнула ссора из-за того, что известный бюрократ, инспектор Ковальчук, нашёл в улове несколько рыбин на полсантиметра короче разрешённого размера. Это были осетры длиной восемьдесят девять с половиной сантиметров, а разрешалось ловить не короче девяноста. Более короткую рыбу рыбаки должны были выбрасывать в море. Конечно же, трудно установить при такой длине разницу в полсантиметра, но Ковальчук отобрал десяток таких рыбин на одной шаланде и хотел теперь конфисковать весь её улов и оштрафовать бригадира. Рыбаки защищались, доказывая отсутствие злого умысла, наконец, когда измеряли они, у них получалось не полсантиметра, а один-два миллиметра.

Возмущённый Стах Очерет потребовал прекратить скандал у него на шхуне и отказался подписать акт, составленный инспектором. Он предложил ему не мешать, пока шаланды перегружают рыбу на шхуну. Ковальчук с угрозами покинул «Колумб», сошёл на пристань и отправился по берегу бухты домой. Случайно он наступил на узор, выложенный на прибрежном песке Гришкой. Услышав возмущённый крик мальчика, инспектор остановился, взглянул на детское развлечение и, раздражаясь на весь мир, изо всех сил шаркнул ногой; камешки и ракушки разлетелись брызгами вместе с песком. Гришка остолбенел от неожиданности и возмущения. Инспектор пошёл дальше, не оглядываясь, а вслед ему полетели упрёки от рассерженных малышей.

В это время Марк прощался с Людой.

— До послезавтра. Я расскажу нашим о письме твоего отца. Теперь у нас только и разговоров, что про гелий и торий. Все прямо химиками стали. Шкипер велел мне в Лузанах достать книжку, в которой написано обо всех этих вещах…

— А я хотела тебя расспросить об этой девочке… Найдёнке… или как там её… Почему я раньше её не видела? Она дочка этого инспектора?

— Нет, она ему не дочка… Она появилась здесь, когда я был такой, как Гришка. Но её почти не знают. Она дефективная. Зайди к Марии, она расскажет тебе эту историю.

— Ладно. Пока! Вижу, у тебя срочная работа.

— Ага, до следующей встречи!

Марк принялся за свои дела, а Люда пошла со спасённым мальчиком на берег. Он уже успокоился, только боялся, что мать отругает, когда узнает о его приключении. Люда обещала зайти с ним домой вместе. На пристани к ней подбежал Гришка и пожаловался на инспектора. Пришлось и этого успокаивать.

Втроём они медленно пошли по тропинке между лопухами и лебедой на краю выселка. Они увидели, как «Колумб» отправился из бухты. Гришка с завистью смотрел на шхуну, потом заявил, что, когда вырастет, у него будет шхуна ещё лучше, и назовёт он её «Альбатрос», потому что так у них на маяке назывался маленький каик. Потом запел:

Плавал по морю маленький матрос
На парусном корабле.
Альбатрос, альбатрос, альбатрос!
Жил на свете маленький матрос —
Острые глаза, белый чуб.
Альбатрос, альбатрос, альбатрос!

— Кто тебя этой песне научил? — спросила Люда.

— Сам выдумал, — важно ответил Гришка.

— А «острые глаза, белый чуб» — это ты о себе?

— Ага…

8. НАЙДЁНКА

Это случилось летом, в год Гришкиного рождения. Чёрная ночь висела над морем. Тяжело разбивались о берег волны. Молнии время от времени разрывали темноту, и оглушительные раскаты грома перекрывали рокот моря.

В ту ночь плохо спали рыбаки на Лебедином острове. Некоторые, несмотря на дождь, пошли к лодкам — проверить, не грозят ли им волны. Среди ночи за углом, скрывающим бухту, в море замигал огонёк. Какой-то пароход, борясь со штормом, приближался к берегу. Укутавшись плащами, рыбаки молча следили за огоньками, мигающими в море. Вдруг вспыхнуло пламя, исчезли качающиеся огоньки и воцарилась тишина. До берега долетел звук взрыва.

— На мину налетел! — воскликнул один из рыбаков.

— Или котёл разорвало, — ответил другой.

Над морем взлетела ракета. За первой — вторая, третья. Пострадавший пароход звал на помощь. Вскоре снова вспыхнул огонёк в море; он разгорался всё ярче. Это горел пароход. На берегу рыбаки быстро разожгли костёр, чтобы указать пострадавшим, куда должны плыть лодки.

Пламя боролось с дождём. На мерцающем фоне костра вырисовывались строгие силуэты в плащах. Все молчали. Казалось, каждого сверлила одна и та же мысль, а в горле застряли одни и те же слова. И первым эти слова произнёс подросток Лёвка:

— А если у них лодок не хватит?

Рыбаки нерешительно переглянулись, но никто ничего не сказал. Свистел ветер, клокотали взбудораженные волны, и никто не осмеливался предложить выйти в такую ночь в море.

— Дядя Стах, там же люди гибнут! — закричал Лёвка.

Хмурый Стах выпрямился. Он не сводил глаз с плавучего костра в море. Ни к кому не поворачивал головы. И тут с речью выступил рыбный инспектор. Он говорил, что нужно помочь, и уверял, что среди них нет трусов. Он громко уговаривал, но все стояли мрачные и не двигались. Но вот умоляюще и настойчиво закричал Лёвка:

— Дядя Стах, поплывём им на помощь!

Стах оглянулся на него, обвёл всех взглядом, махнул рукой и сказал глухо: