Шхуна «Колумб»

Шхуну качало все сильнее, волны поднимались и заливали палубу. Потом хлынул ливень. Ударил гром. Непроглядная мгла окутала море и лёгкую шхуну, которая взлетала на волнах, как игрушка. Марку только при свете молний, время от времени прорезавших тьму, видны были настороженные фигуры захватчиков и Лёвкин локоть.

Попадая в шторм или шквал, шхуна начинала скрипеть, а при сильной качке откуда-то из-под палубы доносились звуки, напоминавшие удары колокола. Причину скрипа до сих пор никто не установил, это была тайна корабельного мастера. А звон начался после одного ремонта. Какой-то рассеянный рабочий оставил в металлическом воздушном ящике под палубой железный предмет, должно быть, висящий на крючке. На большой волне этот предмет начинал раскачиваться, ударяясь о стенки ящика. Теперь как раз и зазвучали эти глухие удары. Моторист и юнга относились к ним равнодушно, но пираты встревожились. Казалось, звон шел с моря и напоминал печальный церковный благовест, обычный в их стране, но неизвестный ни Лёвке, ни тем более Марку. Впрочем, пираты ничего друг другу не сказали.

Под удары грома, шум дождя и вой ветра юнга приводил в исполнение задуманный план задержки шхуны. Воспользовавшись тем, что рыжий теперь почти не смотрел на компас, Марк медленно повернул шхуну не менее чем на девяносто градусов и повел ее поперек указанного ему курса. С каждым порывом ветра «Колумб» удалялся от цели захватчиков. Ветер немного стих и стал ровнее, но волна увеличивалась и всё сильнее раскачивала судно. Усилился гром, чаще сверкала молния.

Когда тьма лишь на миг перерезается молнией, раскаты грома звучат под аккомпанемент невидимых, но ощутимых волн, под связанными ногами содрогается дощатая палуба, а к голове приставлено дуло револьвера, необходима исключительная сила духа и непоколебимая воля, чтобы не впасть в отчаяние, сохранить рассудительность и веру в спасение.

У молодых советских рыбаков были холодные головы и горячие сердца. Если бы захватчики присмотрелись при свете молнии к выражению глаз своих пленных, они увидели бы не испуг, а спокойствие, даже радость. Пленникам казалось, что стихия пришла им на помощь в их стремлении задержать шхуну и помешать пиратам осуществить их планы.

Шквал шёл узкой полосой, неся с собой тучи и ливень. Ветер всё ещё дул, но дождь прекратился, молния сверкала уже за левым бортом, а гром слышался слабее. «Колумб» выходил из шквала. Рыжий пират подошел к компасу. Суровая расправа была неизбежной. Сверив курс, компас и направление ветра, любой моряк понял бы, куда рулевой направляет судно. Но в это время ветер стал заходить с западных румбов, треугольник паруса полностью брал ветер, и юнга стал быстро переводить судно. Перемена ветра объясняла манёвр, и это не дало пирату возможности определить, куда перед этим направлялась шхуна. Ветер менялся, утихал. Для быстрого хода одного кливера было уже недостаточно, а поднять фок пираты не могли — молния уничтожила половину мачты. К Лёвке снова подошел Анч, и теперь моторист должен был запустить мотор. Придерживаясь указаний компаса, шхуна пошла прежним курсом, но определить, куда именно она направляется, можно было только по звёздам. После полуночи они снова появились, и командир-пират принялся старательно вычислять местонахождение «Колумба». Возился он очень долго. Результаты вычислений все время казались ему ошибочными. Выходило, что, несмотря на все усилия идти с полной скоростью на юг, шквал отнес шхуну назад, почти к Лебединому. Рыжий не мог поверить в это и вновь повторял свой расчёт, проверяя все данные с максимальной точностью.

Он ещё не закончил свою работу, когда Анч тронул его за плечо и указал на море. Пират обернулся и увидел мигающий свет. Во тьме то вспыхивал, то угасал огонек маяка: две длинные и три короткие вспышки с равными интервалами.

— Это маяк на Лебедином острове, — сказал Анч.

Он мог этого и не говорить: командир видел этот маяк в предыдущие ночи и сразу узнал его. Кроме них родной маяк узнали и пленные. Марк от волнения едва держал руль. Там, на маяке, в это время находились самые близкие ему люди. Если бы отец знал, сколько горя и радости принес он в эти минуты своему сыну! Горя — потому что, если бы маяк не светил, «Колумб» наверняка налетел бы на гряду подводных камней, располагавшуюся поблизости, и тогда пираты нашли бы там своё последнее пристанище, радости — потому что юнга снова видел свет дорогого ему маяка.

7. ОДНА

Маяк то зажигался, то гас, будто дразнил своим белым светом. Так, во всяком случае, казалось Ясе, с жадностью следившей за его огоньком. Большие волны поднимали тело на гребень, и когда этот момент совпадал со вспышкой маяка, она чувствовала прилив сил и бодрости. Иногда маяк вспыхивал в такие моменты, когда девочка находилась между волнами, или вода заливала её голову, и тогда маяк на несколько минут пропадал из виду. Она всё слабее работала руками, тело охватывала вялость.