Шкодные уроки

Все хором начали жаловаться на меня, что я не так свистел, как надо. Александр Николаевич разозлился, забрал у меня свисток и выгнал из спортзала. Когда я вышел в коридор, у меня было ощущение незавершенности моей идеи. Я попил воды из фонтанчика, затем заглянул в спортзал и крикнул:

– Кто-то собирается угнать чью-то «Яву»!

Крикнув, я внимательно наблюдал за учителем: было интересно, какова будет его реакция. В первое мгновение я подумал, что Александр Николаевич не услышал меня. Но он побежал к двери, ведущей из спортзала на улицу, на ходу доставая ключи от нее. Как только учитель добрался до двери и начал ее открывать, я изо всех сил помчался от спортзала. Моя задумка удалась, и теперь нужно было убежать подальше, так как Александр Николаевич скоро убедится, что никто не покушался на его мотоцикл.

Прозвучал звонок, урок физкультуры закончился. Пока одноклассники переодевались в раздевалке в школьную форму, я услышал, как Александр Николаевич сказал мальчишкам из моего класса:

– Увижу этого шутника – уши оторву!

После урока учитель должен отнести классный журнал тому, кто ведет следующий урок. В классе я пересел подальше от учительского стола – за последнюю парту другого ряда. Получилось так, что я сел рядом с той самой девочкой, которая собиралась дать мне по шее на уроке физкультуры за мои свистки. Девочка так посмотрела на меня, что я понял: мне и за этой партой несдобровать. Она поглядывала на меня и на вошедшего в класс с журналом в руках Александра Николаевича и собиралась меня сдать. Тогда я со всем старанием изобразил на лице мольбу о милосердии. Девочке тут же стало меня жаль. Александр Николаевич, передав журнал учителю литературы, вышел. Начался урок.

И тут я понял, что день прошел не напрасно.

Урок рисования

Расскажу школьную историю из начала 70-х, когда я учился в четвертом классе. Урок рисования был для нас, скорее, отдыхом, чем серьезным занятием. В классе стоял негромкий гул, так как мы переговаривались между собой. Прозвенел звонок. Вошел учитель рисования Степан Степанович. Мы встали из-за парт, чтобы поздороваться с ним.

Так как мой старший брат учился в этой же школе в восьмом классе, я знал, что этот преподаватель ведет и черчение. Также мне было известно, что можно было делать на его уроках, а что – нельзя.

Войдя в класс, Степан Степанович сказал:

– Здравствуйте, ребята!

Мы недружно ответили:

– Здрав-ствуй-те!

Степан Степанович продолжил:

– Сегодня будет рисование на свободную тему. То есть вы можете нарисовать, кто что хочет.

Степан Степанович обвел класс глазами и выразительно посмотрел на самых неспокойных учеников, в числе которых был, естественно, я. Меня и посадили из-за этого за первую парту – напротив учителя.

Ребята зашелестели альбомами для рисования и взяли цветные карандаши.

Вначале тема мне понравилась: рисуй что хочешь. Что может быть лучше? Но очень скоро я понял, что я не знаю, что мне нарисовать, тем более, что художник из меня никакой. Доказательством этого был предыдущий урок, на котором мы рисовали зимний день, снеговика и мальчика, скатывающегося с горки.

В тот раз, выполнив задание, я подошел в конце урока к учительскому столу, чтобы сдать свою работу для оценки.

Степан Степанович взглянул на мой рисунок и спросил:

– А где тут снеговик?

Я с удивлением посмотрел на учителя, затем на свой рисунок и тоже не увидел снеговика, которого с таким старанием рисовал сорок пять минут урока. Повертев рисунок в руках, я подумал, что не той стороной подал его учителю. Но снеговика не было. А что там было? Я припоминаю, что я хотел изобразить картину издалека. Еще помню, что мальчик должен был скатиться с горки кубарем, как катался я. Пока я рисовал, было все: и снеговик, и катившийся на санках с горки мальчик, и шум санок, быстро скользящих по накатанному снегу, и морозный воздух, обжигавший лицо. А когда я пошел сдавать рисунок для оценки, все, что ощущалось мной при рисовании, исчезло, а остались лишь квадраты, круги и еще какие-то разноцветные линии. Учитель тогда оценил мой рисунок на тройку.

Ну что же, не всех художников понимали.

Теперь возвращаемся к свободной теме урока, с которого я начал рассказ.

Подумав минут пять, вспомнив своего неудавшегося «снеговика», я решил нарисовать мяч. Я поднял руку и спросил:

– Можно я нарисую футбольный мяч?

– Можно, но только чтобы он имел объем и тень. Потому что иначе это будет просто круг.

Этим ответом он меня очень удивил. Что такое тень, я еще понимал, а объем в рисунке – нет. Еще минут пять я провел в раздумьях. Время, отведенное для рисунка на свободную тему, сокращалось. И тут я вспомнил: старший брат рассказывал, что на уроке Степана Степановича можно сделать зарядку: встать из-за парты и размять спину, ноги и руки.

Мой мозг непонятого «свободного художника» выдал мне идею выхода из творческого тупика.