Шкодные уроки

Я встал и начал заниматься гимнастикой на уроке рисования, но это было похоже, скорее, на хулиганство, чем на зарядку. Я очень старался, чтобы мои физические упражнения больше напоминали пляску. Естественно, я добился своего: в классе начали смеяться, одновременно наблюдая за Степаном Степановичем, ведь он должен был взорваться от негодования. Но увидев, как я развлекаюсь вместо того, чтобы рисовать что-то на свободную тему, он спросил:

– Что ты делаешь?

– Я разминаю руки и спину, – ответил я.

– Разминай, только не мешай другим, – сказал учитель.

Тут же со своих мест вскочили несколько мальчишек и последовали моему примеру. Учителю пришлось вмешаться и внести коррективы в течение урока. Он разрешил делать зарядку по очереди. Один заканчивает – начинает другой.

Я не останавливался. Через несколько минут раздались жалобы одноклассников, что я уже долго упражняюсь.

Учитель разрешил заниматься каждому не больше тридцати секунд. Я не останавливался, объясняя при этом и одноклассникам, и учителю, что у меня нет часов.

Тогда Степану Степановичу пришлось меня усадить. После зарядки я решил-таки нарисовать молоток и не стал спрашивать учителя, можно ли это сделать, так как оставалось мало времени. Примерно в течение минуты я нарисовал молоток. Неплохо, на мой взгляд.

Убедившись, что получился молоток, я показал рисунок соседу по парте Толику и спросил:

– Ну как?

– Что это такое? – спросил Толик, ненадолго отвлекшись от рисования грузовой машины.

– Молоток! – удивленный его непониманием, ответил я.

Толик тактично промолчал. Тогда я повернулся назад и спросил у Витьки, который рисовал в классе лучше всех:

– Классный рисунок?

Витька, очень сильно заикаясь, ответил:

– А-а-а…

– Мо-мо-лоток, – почему-то тоже заикаясь, подсказал я ему.

– А-а-атстань от меня, – выговорил наконец Витька.

Я посмотрел вновь на свой рисунок и решил добавить гвозди, чтобы было понятно сразу, что это молоток. И нарисовал один гвоздь, как положено – со шляпкой. Он получился похожим на червячка: кривой и с головой. Я попросил у Толика ластик, называемый в те времена стеркой. Толик его мне дал. Я стер гвоздя-червя и начал думать, что же еще добавить, чтобы было ясно, что это молоток.

И тут прозвучали слова учителя:

– Заканчивайте рисовать, урок подходит к концу.

За несколько минут мне нужно было завершить рисунок так, чтобы было понятно всем, что это – молоток. Я нашел, на мой взгляд, лучшее решение: написал внизу рисунка «Молоток. Цена 1 рубль 40 копеек».

– Все, сдавайте работы на оценку, – сказал учитель.

Хоть я и сидел на первой парте, не стал торопиться сдавать рисунок, чтобы надо мной не смеялись. Правда, этого я не очень-то и боялся.

Витя-художник, естественно, получил пятерку за свой рисунок. Он нарисовал волка и зайца из мультфильма «Ну, погоди!», и персонажи были даже лучше, чем в мультфильме.

Тут к столу учителя подошла Нина. Она нарисовала портрет человека. Учитель, собираясь поставить ей оценку, спросил:

– Нина, а кого ты нарисовала?

Ответ поразил не только учителя, но и весь класс.

– Я нарисовала дедушку Ленина, – сказала Нина с гордостью.

Степан Степанович, намеревавшийся поставить оценку на рисунке, оцепенел. Замер и весь класс.

Так как я сидел за первой партой, то раньше всех оказался рядом с учителем, чтобы посмотреть рисунок Нины. Сначала я не заметил никакого сходства. Вокруг учительского стола собрался весь класс, все хотели посмотреть на рисунок. В классе стало очень тихо. И тут одна из активисток класса Инга начала громко возмущаться, что портрет не похож на Владимира Ильича Ленина, нельзя его рисовать всякому, кто захочет, должно быть полное сходство.

Я внимательно посмотрел на портрет, нарисованный Ниной, затем, повернув голову, – на портрет В. И. Ленина, висящий над классной доской. И заметил только одно сходство – в прическе. Поэтому я сказал:

– Конечно же, это Ленин! Вот и лоб такой же!

Учитель рисования не знал, что делать, потому что активистка Инга была возмущена поступком Нины и, не переставая, повторяла, что та не имела права рисовать Ленина.

Нина уже давно тихо плакала. Я ужасно не любил, когда плакали девчонки. В этот момент в класс вошла наша классная руководительница Галина Павловна и спросила:

– Что случилось?

Тут я, как настоящий ценитель искусства, сказал, что рисунок Нины соответствует изображению Ленина на портрете и в доказательство мастерства Нины и своей правоты вновь указал на основное сходство – прическу, вернее, отсутствие таковой. Нина заплакала громче.

Галина Павловна разрешила вопрос очень быстро. Она спросила:

– Нина, почему ты решила нарисовать Владимира Ильича Ленина?

– Нам в другой школе разрешали его рисовать, – плача, сказала Нина. Она пришла в наш класс недавно, после переезда.

Галина Павловна сказала, обращаясь к Нине и всем ребятам:

– Ну, хорошо, пусть этот рисунок остается, но впредь никому не надо рисовать Владимира Ильича Ленина.

После этого Галина Павловна вышла из класса, за ней потянулись ребята. Нина перестала плакать и, убрав в портфель альбом с портретом и карандаши, также вышла из класса.