Школа

Похоже, что весь класс был уже в сборе, занятый последними приготовлениями. Станислав Артемьевич мерно прохаживался перед доской взад-вперёд, стандартно заложив руки за спину. Дети, понимая неизбежность тишины, могущую наступить теперь в любое мгновенье, тоже не слишком шалили и сидели все по своим местам. С краю, у окна, стояла тренога, на которой помещался анатомический атлас, раскрытый, надо полагать, именно на той странице, которая станет иллюстрацией к сегодняшней теме. До Волкова не сразу дошло, что на ней было изображено...

Раздался звонок.

- Итак, мы продолжим то, что не закончили на прошлом занятии, - сказал педагог без всяких предисловий. - Устройство женской репродуктивной системы. Кто пойдёт отвечать?

Виктор Игнатьевич почувствовал какую-то странную щемящую тревогу в сердце. Нет, он не против уроков анатомии и, тем более, не против обсуждения одной из самых удивительных сторон человеческой жизни, но что-то казалось ему неестественным в том, как всё это происходило именно с ним и именно сейчас. Во-первых, возраст учеников — класс пятый от силы. Не рановато ли им? А, во-вторых, было что-то неприятное в том, как его заманили... Да, заманили сюда. Будто бы прозрачно намекали. Символически, так сказать сигнализировали.

К доске вышел светловолосый мальчуган, взял указку и стал бодро докладывать то, что успел почерпнуть из учебников, не смущаясь совершенно, будто докладывал теорему Пифагора. Волков слушал его рассеянно, продолжая изводить себя подозрениями. И чем больше он думал над происходившим вокруг него, тем больше убеждался, что случайного в том мало.

Из этого состояния погружения в себя его вывела острая короткая боль. Он машинально схватился рукой за щёку и понял, что пал жертвой обычного школьного развлечения мальчишек всех времен — шарика жёваной бумаги, выпущенного из трубки. Ну, хоть с этим у них всё нормально. Поискав глазами обидчика и, естественно, не найдя его, он собрался устроить на него засаду — на живца. Для этого ему необходимо было притвориться опять увлечённым мыслями, а самому ждать и следить, откуда прилетит следующий снаряд. Он не собирался наказывать хулигана, но лишь показать ему, что он тоже такой же, свой, хотя и изрядно повзрослевший, и что ему тоже известны все эти трюки.

Ученик у доски, тем временем, сменил указку на мел и стал рисовать на коричневой гладкой поверхности контуры того, о чём он только что поведал устно.

«Господи! - сказал себе Волков. - Зачем это? Я ни в коем случае не ханжа, но это ведь не что иное, как заборная живопись».

Как будто откуда-то издалека, из тумана, до него доносились монотонные слова, произносимые детским тонким голоском:

- Малые половые губы... Большие губы... Очень большие губы.

Очень большие?

Он, сам не осознавая, что делает, поднялся со своего места.

- Станислав... э-э-э...

- Артемьевич.

- Артемьевич. Вы не могли бы прояснить для меня один момент?

- Охотно.

- Мне почему-то кажется, что урок ваш... Я бы сказал, ушёл несколько в сторону от своей первоначальной сути, и полезность его...

- Вы полагаете?

- Да, полагаю.

- И вы хотите обсудить наши разногласия на этот счёт прямо здесь?

Он не сказал «при детях», но это как-то само собой подразумевалось.

- Не обязательно. Мы можем выйти с вами для этих целей в коридор.

- Не откладывая ни на секунду? Как на дуэль?

Послышались сдавленные смешки.

Может, он спит? Может, он действительно заболел, и всё это ему только грезится в бреду? С тех пор, как он приехал в «Радость», он раз за разом погружается в пучину, в какой-то круговорот совершенно безумных мизансцен, не в силах им противопоставить свои доводы, несмотря на полный абсурд происходящего. Его аргументы разбиваются о ещё более бессмысленные возражения и шуточки оппонентов.

Кто-нибудь может его ущипнуть?!

- Думаю, будет достаточно, если мы поговорим с вами с глазу на глаз за ужином.

- Или в Клубе.

Нет уж, с него достаточно этих хороводов и гипноза. Веселитесь сами.

- Честь имею!

Он вышел из класса, чувствуя себя полным идиотом. По пустынным коридорам учебного корпуса он пробежал мимо дверей, из-за которых доносились голоса школьников, отвечающих урок, и преподавателей, сыплющих знаниями. Промчался по переходу в жилой корпус, добрался до своей комнаты, накинул на себя кое-как пальто и шапку, и выбежал на улицу, даже не запахнувшись.

Солнце, как две капли воды похожее на вчерашнее, ударило ему в глаза. Он зажмурился и быстрым шагом зашагал по расчищенной дорожке в сторону ворот. Остановившись у самого края участка, у одного из столбов, он увидел, что дорога кончается именно в этом самом месте, погребённая под снегом. Никто её и не думал расчищать! А если грузовик действительно уехал отсюда рано утром, как утверждал директор, должны были остаться следы протекторов. Но их не было.

Тогда он подбежал к тому месту, где разговаривал накануне с водителем Егором, и опять обомлел: никаких отметин на девственно чистом снегу! Значит, он проморгал новые осадки, прошедшие уже после этого. Но он не мог их пропустить! Их не было!