Школа

– Дай мне, – вырвал я Алиску из рук сестёр и зарычал, чеканя слова и глядя на небо с вызовом: – На синем море-окияне, на острове Буяне, стоит дуб кверху корнями. На дубу сидит красна девица. Это не красная девица – Сама Мать Пресвятая Богородица. Она шьёт-расшивает, больные раны зашивает, тянет нитку от севера до востока. Эта нитка обрывается, у рабы Алисы горячая кровь унимается. По этот час! По этот раз! По эту святую минуту!!!

В глазах защипало, закапали у меня слёзы, что обрели целительную силу и при попадании на кожу закрывали раны, сращивали переломы и унимали боль. Кто-то встал рядом, набирая в склянки живительный состав и раздавая его нуждающимся. Анастасия Ивановна, узнал я её, чуть повернув голову.

– Где Журавушка? – вспомнил я о ней, передав драгоценную пушинку из рук в руки сёстрам. Ран на ней не было. Полностью излечилась. Просто спит, причмокивая.

– От сильного удара о землю в ней проснулись звериные инстинкты. Превратилась и убежала в лес. – Стёрла с лица кровь учительница, посмотрев в сторону чёрной чащи. – Ох, беда…

– Ей там не выжить, – подобрал я с земли кусок уцелевшей доски от избы. – Я за ней.

– Нет! – Вцепилась в мою руку перепуганная классная руководитель. – Нам не справиться без тебя. Обождём до утра и отправимся за ней вместе.

– К тому моменту она будет мертва, – показал я на трупы парней, лежащих рядом. – А вам беспокоиться не о чем. Сейчас я заборчик поставлю, – размахнулся я доской и со всей силы воткнул её в землю, приговаривая: – Коло нашего двора стоит каменна гора, железный тын, медные ворота. От востока и до запада – родными богами накрепко заперта. Крепко хранима! Помоги мне, Перуне, поставить днесь железный тын, от Земли до Небес! Сохрани, сбереги, всё недобро отводи. Ворога порази! Гой!

Вырвались из недр земли крепкие стены каменного забора, окружив место нашего падении, и сияющие светом от вложенной в них силы. Отгоняющие зло одним своим видом.

Глава 15 Тот, кто строил мир. Продолжение

– Ау, Журавушка! Ау!!! – Брёл я в темноте по незнакомому лесу. В нос шибали запахи прелой листвы. Неведомые ароматы и звуки. – Пошел вон! – кинул я шишкой в направлении двух желтых огоньков, что подглядывали за мной из-за дерева. Волк.

Я мог спокойно осветить всю эту местность, но не стал. Рискованно. Не знаю, что или кто здесь водится. Опасно это. В мире полно тварей, что схарчат меня, невзирая на то, что я магистр и первожрец.

Остановился. Так мне её не найти. Далеко забрела девчонка. Перепугалась. Достал я клубок шерстяных ниток. Одиннадцать рун поискового заклятья легли на него, придав ему мистические свойства; кинул я потеплевший шарик на землю и стал ждать.

Вот он неуверенно шелохнулся, ещё раз, ещё и резво сорвался с места, катясь в самую чащу тёмного леса, разматываясь и оставляя после себя след из верёвочки, которую я подхватил, пропуская между пальцев, и побрёл за ним, как за путеводной звездой. Лишь бы было не поздно, оглянулся я, вновь кинув шишку, да не одну. Огоньков в ночи стало шесть. Три волка встали на мой след и не собирались уходить. Скоро здесь вся стая будет, похоже.

Прошло не меньше часа блужданий, устал я порядком, пропотел, перебираясь через канавы, быстрые ручейки с холодной, как лёд, водой и засыпанные прошлогодними листьями и старыми ветками овраги. Земля пружинила под ногами. Звезды светили ярко, так что правильно сделал, не создавая свет. Ни к чему лишнее внимание. Итак, по пятам идут волки, гиены, медведица и рысь.

– У-у! У-у! – Загудел слонёнок, напомнив о себе. Чего им от меня надо, интересно? Вот настырные!

– Может, я вкусно пахну? – Не мог я понять поведение зверей, нюхнув себя под мышкой. – Фууу! Нет. Точно не поэтому, – понял я отчётливо, высморкавшись. – А тебе чего? – Стоило мне остановиться, перевести дух, как ко мне подполз ежик и стал тыкаться в ногу и пищать, ухватившись за штанину и таща в сторону от нитки. – Веди, веди, – погладил я его по колючей спинке. Он отпустил меня и быстро засеменил в сторону. Оказалось, его семья попала в ловушку, провалившись в ямку. Заглянул я в чёрную дыру перед сосной, у которой он встал и жалобно попискивал. На меня оттуда смотрело двенадцать чёрных глазок-пуговок. Из них текли слёзы, стал я доставать ежей по одному, передавая на руки счастливому папаше, что их обнимал и обнюхивал. – На одно доброе дело больше, – пожал я их протянутые лапки.