Школа

– Чего они там визжат? – Был раздражен поведением девочек за стенкой Лёха. Те, видимо, рассматривали достопримечательности за окном. Индийских женщин с точкой между бровей, девочек с подкрашенными чёрным глазами и голопузых мальчишек, играющих со змеями, как с домашними зверушками. Гадюки, эфы и кобры – шипели, делали выпады, но на удивление не жалились.

Мы как раз проезжали мимо какого-то городка. Его бедного квартала, где не было ни каменных, ни деревянных домов. Никаких. Житель всякой цивилизованной страны принял бы это место за свалку.

Хибарки бедняков – это не дома в прямом смысле этого слова, а коробки из-под холодильников или газовых плит, в которых они живут. Вход в их логовища прикрывали грязные тряпки, пока эти оборванцы сидели снаружи, дышали воздухом и смотрели на проходящий мимо поезд.

– И как они так живут? – Покачал головой Миша.

– Думаешь, у нас в стране лучше? – Отвернулся я от окна. – Сейчас, может, что и изменится, но бомжей Россия наплодила немало, как и малоимущих.

– Наши хотя бы в коробках не живут, – возразил он.

– Это потому что погода не позволяет. Было бы у нас вечное лето…

Поезд сбавил скорость, и на него, как на какое-то доисторическое животное набросилось племя мумбо-юмбо – индийцы от мала до велика. Вскарабкались на крыши и поехали дальше вместе с нами. С ветерком. Проводники разве что смотрели, чтобы эти представители низшей касты не лезли в вагон. Тех, кто пытался, били палками.

Как я знал, в Индии люди делятся на высшую, среднюю и низшую касты. Высшая – это интеллигенция, что ходит в цветастых сари, живет во дворцах и поёт да танцует на улице. Средняя – это рабочие лошадки. Лавочники, рикши и другие работяги. Низшая же каста за окном. У них нет ни работы, ни жилья, но они всё равно радостно улыбаются и машут рукой вслед поезду. Странный народ эти индийцы.

– Смотри, смотри, – показал пальцем в окно Лёха. – Какой-то богач вывалил целую машину гнилых овощей прямо посреди улицы. Наблюдали мы за ожесточенной борьбой жителей трущоб за каждый плод. Безбилетники на крыше нашего поезда успели спрыгнуть, ухватить по помидору и забраться обратно.

– А это что? – Проезжали мы квартал, немного отличающийся от других. Под открытым небом стояли станки, на которых женщины шили одежду, а мужики ждали очереди к интеллигенту в белой одежде и с зубилом в руках.

– Стоматолог, – определил я влёт.

– Меня всё больше и больше удивляет эта страна, – проехали мы окраины города, оставив толпы людей позади, как и смрад, что въелся в одежду. По приезде домой придётся всё сжечь.

– У вас всё в порядке? – Заглянула к нам Анастасия Ивановна, одетая по местной моде, в оранжевую тунику – сари.

– Да! – Прикрылись мы руками. Как я говорил, на нас были только трусы, которые хоть выжимай. Влажность и жара неимоверная.

– Ой, какие у тебя кубики пресса красивые, Андрюш! – Подмигнула она мне. Пришлось и живот прикрыть. – Ну, ладно. Отдыхайте. Вечером будем на месте, – закрыла она за собой дверь, махнув рукой на прощание.

– У меня тоже кубики, – обидчиво пробурчал Лёха. – Почему она только тебя выделяет?

– Вот если бы к твоим кубикам прилагался личный дирижабль, поместье, княжеский титул и звание магистра, то и тебя заметили бы, – кисло улыбнулся я перекосившимся ртом.

– Извини, – покаялся он. – Просто бесит, что девчонки, стоит им узнать, что я обретённый, нос воротят.

– Ничего, – хлопнул я его по плечу, тут же пожалев об этом. Пришлось вытирать руку. Вспотел он не меньше меня. – И на твоей улице будет праздник. Найдешь ещё ту, единственную.

– Поскорей бы, – залез он на верхнюю полку и захрапел. Всегда удивляла эта его способность моментально засыпать. Мне для этого надо пересчитать целое стадо баранов.

– Соку? – Налил я себе из пачки тёплого яблочного пойла.

– Давай, – подставил Миша стакан.

– Какой-то ты не радостный в последнее время. Всё нормально?

– Я ещё не женат, но уже устал, – признался он, отпив глоток и скривившись. Горячий сок пить не так приятно, как прохладный. И охладить его нельзя! Магичить нам запретили местные власти. Только у подножия Гималаев разрешили. Здесь ни-ни. Детекторов по всему поезду насовали. За каждым шагом следят. Чего боятся – непонятно.

– Я думал, ты любишь Бояну? – удивился я, подняв бровь и наморщив лоб.

– Люблю, – кивнул он. – Просто вся эта суета, платья, приглашения, украшения – уже поперёк горла. – Приставил он руку к горлу.

– Потерпишь. Скоро уже. – Наблюдал я за бесконечными плантациями зелени, уходящими за горизонт. Знаменитые чаи «Принцесса Нури» и «Гита» растут здесь.

– Ну да. Как вернёмся из экспедиции, уже май на дворе будет. Если вернёмся… – поправился он. Всё ещё боится, что нас схарчат подземные монстры. – Экзамены, бал в честь окончания первого класса и домой… – Зажмурился он и заулыбался, представляя себе этот счастливый момент.

– Каникулы! – поддержал я его и тоже заулыбался, чокнулись мы стаканами.