Школа адвокатуры

Предположим, однако, что вы отведете свидетеля совсем в сторону от его рассказа и зададите ему вопрос, которого он не ожидал. Прежде всего, он будет бояться ответить, думая, что может попасть в западню, и чем меньше будет связи между вашим вопросом и обстоятельствами дела, тем больше будет его страх. За первым вопросом предложите ему второй и третий, столь же непонятный для его озадаченного соображения, а потом спросите, где он был утром. Это время чересчур отдаленное от того, о котором он говорил в своем рассказе, и он в недоумении: какое может это иметь отношение к одиннадцати часам вечера. Не зная цели вашего вопроса, он не знает, и как ответить, ему будет казаться рискованным пуститься без оглядки в новый вымысел, а может быть, не хватит для этого и находчивости, и он, по всем вероятиям, ответит правду. Если так, вы уже можете идти дальше, опираясь на факт. Таким же путем вы можете добыть еще факт, и еще. Ему волей-неволей приходится говорить о действительных фактах, потому что он не знает, что могут показать его сообщники. Он отлично понимает, что вы будете предлагать им те же вопросы. В счастливую минуту вам, может быть, удастся, при умении и осторожности, узнать от него, с кем он встречался в это утро, где и в какое именно время,— что они делали, куда ходили. Он никак не мог предусмотреть, что ему придется удостоверять не одно алиби, а целую дюжину — и для себя, и для своих знакомых; он неизбежно будет сбит с толку, будет вперемешку говорить правду и лгать и, таким образом, окажется в вашей власти. Возможно, что ему пришлось встретиться со многими знакомыми в это утро, и если ваши вопросы будут уже не тревожить, а, напротив, ласкать и ободрять его, он может признать, что видел их одновременно, и притом в таком множестве, что вы смело можете спросить: «Не выходили ли эти люди из церкви?» Мошенник снисходительно улыбнется и скажет: «Нет; ведь это был четверг». И этим ответом он уничтожит всю хитроумную историю. Присяжные, не задумываясь, согласятся с вашим объяснением, которое, впрочем, может быть подтверждено и показаниями добросовестных свидетелей, а именно, что по признанным им самим фактам тот день, о котором он говорил, был страстная пятница, а не четверг.

Но вы не ограничитесь этим: вы ушли еще очень недалеко. Следующий свидетель сделает ту же ошибку и, может быть, прибавит частицу к отрывкам улик. Предположим, что в четверг светило солнце, а в пятницу шел дождь. Вот простор для упражнения и радости вашего остроумия; не бросайте оружия, пока не заставите свидетеля признать, что встреча его с товарищами произошла под дождем. Вам, конечно, не добиться этого прямыми вопросами и в прямых ответах; но ответы не всегда заключаются в словах; они иногда проскальзывают против воли свидетеля в его манерах и обращении; он отвечает, не желая отвечать и даже вовсе не подозревая своих ответов. И впечатление от таких ответов будет то же, как и от ответов словами, если допрос ведется умело. Вы не будете настолько просты, чтобы дать ему догадаться, что вопросы наводят его на упоминание о дожде; это значило бы отказаться от цели; вы дойдете до нее только при условии, что она не будет видна допрашиваемому. Во все время допроса его мозг будет занят напряженной работой, старанием догадаться, к чему клонятся задаваемые вами вопросы; вы должны столь же старательно скрывать это от него. Один полисмен сказал мне однажды на выездной сессии в Мидленде: «Он умеет допрашивать, сэр: у него никогда не разберешь, куда он гнет».

Если вы заставите этих двух свидетелей признать хотя бы незначительное обстоятельство, сколько-нибудь подтверждающее предположение, что встреча была в пятницу, алиби уже почти уничтожено. Но вот за решеткой является С. Благодаря некоторому усилию памяти он оказывается в состоянии припомнить, по чьему заказу и какой работой он был занят; могло быть, что в это самое утро у него где-нибудь сломался станок. Самое ничтожное, постороннее на вид обстоятельство имеет свою ценность, если может осветить хотя бы одну точку дела. Если он отвечает быстро, он легко попадется на двух, трех вопросах. Если будет слишком осторожен, он сам выдаст себя: вы можете идти за ним, отпустить ему лесу, как щуке, проглотившей крючок. Возможно, что и работы у него не было, и станок не ломался, и вы все-таки можете установить его привычки, образ жизни, обстановку, его окружающую, и трудно допустить, чтобы среди всего этого вам не пришлось уловить какой-нибудь факт, который в связи с другим каким-либо фактом мог быть только в пятницу, а не в четверг.