Школа адвокатуры

«Если вы изволите обратиться, милорд,— продолжает г-н Непогрешимый. Он нагнулся над книгой и то поднимает глаза к председателю, то опускает их на наблюдаемое насекомое; он дважды встряхивает стеклышками через правое плечо, когда смотрит вверх, и дважды прикладывает левую ладонь к раскрытой книге, когда смотрит вниз, как бы поймав бабочку.— Если милорд изволит взглянуть на пятую строку на четвертой странице снизу — та же страница, милорд,— вы изволите усмотреть чрезвычайно характерную особенность: это — изгиб волосной линии, соединяющей букву "Р" с буквой "В"; он придает букве "Р" несколько горбатый вид, милорд. (Пауза.) Милорд изволил усмотреть, что этот излом или, лучше сказать, это искривление позвоночника у буквы "Р", если можно так выразиться, милорд (Судья одобрительно кивает головой. Разве для науки могут существовать запреты?), встречается не менее двух раз в несомненной рукописи подсудимого, милорд». Движение в публике. Эксперт поднимает глаза к судейному столу; лицо его сияет умом, pince-nez закинуто за левое плечо; он имеет вид акробата, сделавшего труднейший прыжок и принимающего гром аплодисментов.

Далее следует буква «Т» с перекладиной под небывалым углом, которая также встречается в рукописи подсудимого; потом «конволюция в букве "В", милорд».

Как-с?

Конволюция, милорд; иначе говоря, общее закругление; эта конволюция встречается не менее пяти раз в записке, найденной на месте преступления, и пять раз среди записей в книге; в высшей степени замечательное совпадение, милорд.— Это говорится под углом в сорок пять градусов.

Далее, милорд, имеется прописное «I»; я обращаю ваше особое внимание на перпендикулярность этого «I» или, вернее сказать, если выражаться с более научной точностью, на недостаточную перпендикулярность этого «I». («I» действительно имеет такой вид, как будто бражничало целую ночь.) Этот недостаток перпендикулярности повторяется три раза в несомненном почерке подсудимого и не менее двух раз в оспариваемой записке. Далее, милорд, на пятой странице, семнадцатая строка снизу, имеется право- окружное «О».

Как-с?

Правоокружное «О», милорд. Я, может быть, выражусь понятнее, если скажу, что это опрокинутое «О». Затем, милорд, здесь есть очень замечательная и резко выраженная особенность в букве «р»; вы изволите усмотреть, что петля или конволюция этой буквы представляется удлиненной. Это на странице 6, строка 2, сверху, милорд; эта особенность встречается два раза в записке и один раз в несомненном почерке подсудимого.

Следующая буква, на которую я обращаю внимание суда, милорд, это «XV», на странице 7, строка 8, в книге; она встречается три раза в записке. Милорд изволит усмотреть, что ее черты представляются зазубренными (обращаясь в другую сторону) наподобие пилы, г-да присяжные заседатели. Они зазубрены, милорд. И такие же зазубренные черты замечаются в букве «М» в несомненной рукописи подсудимого, милорд.

И это продолжается через весь алфавит: крючки, петли, перекладины, конволюции, лево- и правоокружности, горбы, искажения, искривления и т. д.; буквы делаются похожими на убийц, громил и тому подобных негодяев с палачом во главе.

Но стоит вам обратиться к здравому рассудку, и с его помощью перекрестный допрос низведет все эти чрезвычайные особенности к естественной склонности людей подражать чужому почерку. Подражание так свойственно нам, что мы подражаем чужим людям бессознательно и часто даже наперекор своему желанию.

Я нахожу,— продолжает этот фельдмаршал крючков и петель,— совершенно необходимое сходство...

Остановите его, дорогой друг!

Одну минуту, г-н Непогрешимый!

Виноват? — восклицает буквовед, встряхивая стеклышками на самонадеянного адвоката.

Я очень извиняюсь,— умоляет тот,— но позвольте узнать, куда вы изволите смотреть?

Я смотрю в книгу, сэр!

А где именно, сэр?

Я прошу меня извинить, сэр. Если меня будут пере бивать на каждом шагу, я не могу продолжать, милорд.

Но милорд вовсе не склонен помогать обвинению или г-ну Непогрешимому.

Вы сравниваете с запиской те записи в книге, которые указаны вам судом, как несомненно сделанные подсудимым, или нет?

Я сравниваю, сэр, записи в книге, которые я сравнил с несомненными записями подсудимого, и нахожу...

В таком случае будьте любезны закрыть эту книгу.

Но позвольте, сэр, если мне не дают говорить так, как того требует... Я тогда ничего сказать не могу, ми лорд...

Председатель:

Если вы сравниваете записи, сделанные неизвестной рукой, с записями, сделанными подсудимым, и находите таким путем сходство с особенностями почерка в записке убийцы, я не могу допустить такой экспертизы.

Тогда мне нечего говорить, милорд.

Он шумно захлопывает книгу. Это все, что требуется.

Его заключение устраняется из числа улик, и все его хитроумные теории, построенные на воображаемом сходстве, разлетаются как дым.