Школа адвокатуры

Мне пришлось однажды прослушать перекрестный допрос одного кирпичного заводчика, вызванного в качестве сведущего лица со стороны железнодорожного общества, по поводу отчуждения земельного участка, занятого кирпичным заводом. Привожу некоторые из ответов этого «эксперта»: «Я пришел сюда, чтобы удостоверить убытки, понесенные истцом вследствие отчуждения земли, занятой его кирпичным заводом; я живу в NN. у меня там большой кирпичный завод; железная дорога, которая является ответчиком по этому делу,— один из крупных моих покупщиков; могу почти сказать, что я на нее только и работаю; истец выделывает свой кирпич в Мидл-Эссексе; между его кирпичом и кирпичом, который выделывается в NN. нет ничего общего: разная выработка; я о выработке кирпичей в Мидл-Эссексе ничего не знаю; знаю только, что там их работают не так, как у нас. Мне не приходилось наблюдать выработку кирпича в Мидл-Эссексе. Хуже, чем у истца, я кирпича не видал. Он ничего не стоит. В этом году хороший кирпич не дает барыша; за последние три года барыша не было; в будущем году будет убыток. Если истец будет утверждать под присягой, что имел в этом году прибыль от своего завода, и докажет это своими торговыми книгами, я не поверю ни ему, ни его книгам, не поверю ничему, что бы он ни представил суду. Я не верю ему, когда он удостоверяет под присягой, что затратил деньги на устройство завода на его земле. Я считаю, что для истца было выгодно, что его земля и завод отошли под железную дорогу; это положит ему деньги в карман помимо всякого вознаграждения за отчуждение».

Этот господин много раз появлялся в суде по делам об отчуждениях со стороны одного железнодорожного общества с целью сбить оценку, хотя ни один судья, дороживший своим достоинством, не мог придавать его объяснениям ни малейшего значения. Нет нужды прибавлять, что он умел делать кирпичи без соломы; соответственно этому в его заключениях не хватало некоторого качества, необходимого для их прочности. Не всякий кирпичный заводчик говорит правду на суде.

21. ГРАФОЛОГ

Разбирается дело о предумышленном убийстве. За свидетельской решеткой появляется господин с умным лицом и проницательными глазами. Его уверенный взгляд сразу внушает вам доверие. В нем есть что-то ученое и даже философское. Это, вероятно, и есть тот самый человек, которому дано умение читать «проповедь по камням, убийство по любовным письмам и развод по всяким неодушевленным предметам»?

Взгляд его обращен в сторону адвоката, приступающего к перекрестному допросу, и в этом взгляде можно прочесть приблизительно такой монолог: «Посмотрим-ка, что это за птица. Сейчас увидим. Ага! молокосос. Много мы таких видели. Посмотрим, посмотрим. А! вот ты с чего начинаешь? Ну, это не страшно. Я с первого слова вижу, что в нем есть. Мне только взглянуть — и прочел, что у него на лице написано: почерк виден».

«Сколько времени я занимаюсь каллиграфической экспертизой, сэр? Как сказать? Я уже привык к этому вопросу; раз тысячу слыхал его в этом зале.— Невзирая на это обстоятельство, он, однако, не спеша складывает свои выхоленные руки над книгой, которую держит перед собой, прикрыв левую правой, смотрит в потолок, как если бы никто никогда не задавал ему столь глупого вопроса, и ему приходится заняться вычислениями сроков.— Тридцать пять лет, сэр».

Он вынимает свое pince-nez, притрагиваясь к нему с осторожностью человека, привыкшего обращаться с хрупкими вещами. Золотой кончик покоится на средней фаланге среднего пальца и слегка придерживается большим; указательный палец грациозно прикасается к ободку стекол. Эти стекла существенный элемент в его заключении, и он с язвительным, ученым, почти математическим видом помахивает ими в сторону молодого адвоката. Берегитесь этой благодушной улыбки, о мой юный, доверчивый друг! Казалось бы, дно насквозь видно, а до дна очень далеко! Знакомы вы с такими местами, где над омутом поросла пушистая травка и мелькают голубые незабудки и желтенькая куриная слепота? Смотрите под ноги, молодой друг; у вас в руках ценная ноша: человеческая жизнь.

Да, подсудимого обвиняют в убийстве, и улика — почерк. Эксперт должен установить виновность. «Нет, нет,— говорит он про себя,— отнюдь не я. Мне дают образцы почерков и спрашивают моего заключения; я говорю: это почерк подсудимого. Вы говорите: если это писал он, он виновен. Так скажут и присяжные». Тонкое различие! Но позвольте спросить, г-н Непогрешимый, прежде чем высказать свое заключение: знали вы или не знали о том, к чему оно должно было привести?