Школа Бессмертного

Естественные границы страны были удобны и надёжны. Единственное, откуда могла исходить угроза Вестлану, это с востока, но многочисленные мераянские племена были ещё дики, слабы и разобщены, а грозная Боргейская держава считала Восточные Харбады и Канильский хребет такой же естественной границей, как и Вестлан, и не стремилась продвигаться дальше на запад. Крошечные остатки племён Облачных гор тем более не представляли никакой опасности для укреплённого централизованного Вестлана.

При отсутствии внешних угроз, росте населения, городов и бурном развитии хозяйства централизованная власть императоров постепенно слабела, перетекая на местный уровень. Стала набирать силу местная знать, вышедшая подчас из родов прежних вождей, признавших власть Барлоогов. Бароны, маркизы, графы и герцоги оттесняли наместников императора, при этом не восставая открыто, а всего лишь предлагая исполнять их функции. Налоги и подати, собираемые наместниками, всё больше и больше стали превращаться в банальные взятки, которыми местные властители откупались от центральной власти, чтобы та не лезла в их дела.

Влиятельные городские советы крупнейших и богатейших городов империи так же подменяли собой власть наместников, рано или поздно договариваясь с императором, что за определённую ежегодно выплачиваемую сумму он не вмешивается во внутригородские дела.

Постепенно реальная власть императоров, бывшая когда-то у первых Барлоогов, свелась к верховному арбитражу и легализации прав владения. После затяжной войны всех против всех на Великом Арадонском съезде крупнейшие магнаты и землевладельцы договорились, что легитимность владения и правления определяется только императором и никем иным. На деле всё свелось к утверждению уже сложившегося статус-кво. Императору оставалось лишь закрепить положение своими указами и наделить соответствующими полномочиями и регалиями короля Арадонского, короля Гаэтанского, короля Давосского, герцога Майского и прочих аристократов, получивших отныне право безраздельной власти на своих землях.

Права этого император их мог лишить только в трёх случаях: развязывание незаконной захватнической войны против соседа (от этого соседа должна была поступить соответствующая жалоба); отказ выставлять военную силу в общую армию при общей угрозе Вестлану; отказ признавать верховенство императора. Последнее должно было выражаться в отказе наследника подтверждать права на владения, полученные отцом, но поскольку это была чистая формальность, выродившаяся в почтенную традицию, ею старались не пренебрегать. Лишённый прав императором становился изгоем для всего Вестлана, и отныне с ним и его владением каждый мог поступить так, как считал нужным.

Всё это Иван знал и вспоминал сейчас, проезжая по владениям короля Давосского, не от скуки, а с практической целью. Чтобы играть в чужую игру и выигрывать, надо знать её правила – так, кажется, говорила Марья. А ещё она говорила, что, если правила устанавливаешь не ты, не удивляйся, что их будут менять на ходу. Применительно к чужаку такое практикуется сплошь и рядом.

Иван торопился. Он не хотел привлекать излишнего внимания, но гонцы Блэквуда сделали своё дело. Их встречали, приглашали. Отказать королю Арадонскому или принцу Коннова было нельзя. Приходилось останавливаться во дворцах, принимать участие в утомительных парадных церемониях.

Были и плюсы. Иван знакомился с местной знатью, вникал во внутренние дела империи, почти невольно прикидывая, кто может стать его союзником, а кто – противником. Принц Коннова, заметил Иван, отнёсся к нему с особым вниманием, выделил собственное сопровождение до Барильи, покрыл все транспортные расходы. Когда Иван пробовал отказаться, принц радушно улыбался и ничего не желал слышать.

– Мы же с вами родственниками скоро станем, ваше высочество, – говорил он. – Разве могу я позволить будущему мужу моей двоюродной племянницы платить за себя здесь? Вы у нас в гостях, ваше высочество. Обращайтесь с любой просьбой.

Иван не мог спорить. Приходилось соглашаться. Принц выделил им пару прекрасных карет с четверными упряжками. Выехав из замка Коннова, Иван велел подать себе коня, отправив в карету Босоволка. Во второй ехала Наина.

Оказывается, аббатиса была здесь известной личностью, по крайней мере в среде высшей вестланской знати. Когда кто-то из встречающих замечал её в свите Ивана, к ним тут же начинали относиться с удвоенным почтением и вниманием. Не только владельцы гостиниц или постоялых дворов – графы, герцоги и сами короли подходили к аббатисе за благословением, почтительно справлялись о здоровье, предлагали лучшие комнаты. Аббатиса была явно непроста.