Школа чувств (СИ)

— Если бы ты сохранил здравый смысл и дождался меня, то я бы тебя познакомила с Андреем, и он бы тебе сказал, что такого танца у нас ещё не было. А потом, когда мы бы остались одни, я бы рассказала тебе, что, танцуя сегодня румбу, я представляла тебя, твоё тело с капельками воды и тату — как тогда, в раздевалке, вспоминала твоё сердечко, отправленное мне после баскетбола, и твои губы на моих…

Его кулак, лежащий на столе, сжимается так, что белеют костяшки пальцев. Маша замечает это и начинает двумя руками разжимать его пальцы.

— Ты большой, сильный и глупый. Зачем сбежал?

Он всё ещё молчит, боясь, что голос задрожит от сдерживаемых чувств. В этот момент подвыпившая компания, вставая из-за соседнего столика, толкает Машин стул, и она летит грудью на стол, разливая напитки. Морозов вскакивает на ноги и, мгновенно оказавшись между Машей и компанией, бьёт пьяного открытой ладонью по уху — на пару часиков звон в голове обеспечен.

— Смотри, куда прёшь! — зло бросает он, но остальная компания начинает разворачиваться к нему.

— Ты кто такой? Ты чего руками машешь не по делу? — начинает качать права один, но его тут же одёргивают:

— Это же Мороз! Не лезь!

Все сразу как-то успокаиваются и быстро ретируются. И Александр понимает, что ему даже жаль, что продолжения не последовало. С другой стороны, и слава богу, не надо девушке видеть его в бою.

Маша смотрит на светло-голубое пальто, на котором расползается тёмное пятно.

— Твою же мать! — зло кричит Александр. Тут же из неприметной дверки перед ним появляется администратор:

— Алекс, мы сейчас всё исправим. Девушка, давайте ваше пальто — отчистим, высушим, вы ничего не заметите.

Маша с испугом смотрит на одноклассника, тот согласно кивает:

— Снимай!

Она достаёт из кармана смартфон и протягивает пальто молодому человеку, который, прежде чем уйти из зала, бросает официантке:

— Быстро наведи порядок и повтори заказ за наш счёт.

Саша усаживает девушку на своё место к стене, а сам садится рядом.

— Что это было?

— Просто пьяные, — пожимает плечом Морозов.

Она сбоку пытается заглянуть ему в глаза:

— Они тебя испугались! Почему?

— Потому что не хотят провести месяц на больничной койке.

— Все трое?

— Ну, трое не пятеро, — туманно отвечает Александр и пододвигает ей бокал, — пей.

— Я и так чувствую себя пьяной. Морозов, ты кто, бандит?

— Шаблонно мыслишь, Соловьёва. Ты как-то спрашивала о боях без правил, так вот здесь принимают ставки, хотя сами бои проходят совершенно в другом месте, на окраине городе. А я один из главных бойцов. Я этому бару столько денег приношу, что они молятся на меня.

— Ты хвастун!

— Конечно. Вообще-то я белый и пушистый и люблю вышивать крестиком, только здесь об этом никому не говори, не подрывай мою репутацию беспощадного уличного бойца.

— А ты ещё и на улицах дерёшься?

— Бывает.

Маша вспомнила многочисленные местные новости, в которых рассказывалось о драках между группировками из разных районов города.

— И ты участвовал в этих драках стенка на стенку?

— Тебе это так важно знать?

— Но ведь это, наверное, опасно и больно.

— И опасно, и больно.

— Тогда зачем?

— Ради драйва, ради сильных эмоций!

— Слушай, а тебе разве этих эмоций не хватает в спорте?

— Там правила, размеренность, как твои танцы. А уличные бои и бои без правил — это та жизненная энергия, которая ничем не ограничивается, только твоим собственным мастерством, твоей силой, твоим желанием смести всё на своём пути.

Она смотрит на него широко открытыми глазами:

— Я тебя совсем не знаю…

— А как ты меня могла по-настоящему узнать за три недели?

Он вздыхает и отодвигает от себя полную кружку пива:

— Маша, я не комнатная собачка и никогда ею не стану. И если я тебя пугаю, то извини. Я не буду милым, я не буду осторожным…

— Даже со мной? — вдруг перебивает она его вопросом.

— Что? С тобой?

Она смотрит на него насмешливо:

— А кто обещал стать моим первым мужчиной?

— Неужели хочешь расстаться с девственностью прямо сегодня?

— Нет, но я бы хотела, чтобы мой первый мужчина был нежен, мил и осторожен, и если ты не можешь быть таким, то лучше сразу разбежаться.

— Соловьёва, ты… — он останавливается.

— Что же ты замолчал?

— Я как-то обещал тебе не обзываться, но сейчас очень хочется. Ты зачем такие разговоры заводишь именно в тот день, когда я видел твой танец?

— Ах, румба, этот танец страсти, танец тел! — картинно закатывает глаза Маша и поглаживает кончиками пальцев кисть его руки. Он отдёргивает руку:

— Издеваешься, да? Не боишься меня?

— Нет, Саша, не боюсь, — задумчиво произносит она, — мне кажется, что у нас с тобой общее будущее, только я ещё к этому не готова.

— И ничего ко мне не чувствуешь?

— Ты мне нравишься. И как человек нравишься, с тобой спокойно. И внешне нравишься, у тебя роскошное тело. А вот бабочек в моём животе нет. Пока нет.

— Вот умеешь ты, Соловьёва, дать надежду, а потом обломать мужчину.

— Ну да, я такая. А я тебе нравлюсь?

— У меня уже давно бабочки в животе летают, когда о тебе просто думаю, а уж когда вижу — прямо вьюга из бабочек. Поубивал бы их всех на хер, только не получается.

— Почему не получается?