Школа чувств (СИ)

— Давай без этих детских истерик и угроз, тоже мне, Джульетта нашлась!

— Андрюш, не надо, — останавливает мужа Ольга Сергеевна, — не хочет, пусть остаётся в городе. Вот только ты будешь сидеть дома и ни шагу за порог, — поворачивается она к дочери.

— Согласна, — устало произносит Маша.

Гораздо позднее Ольга Сергеевна тревожно спрашивает у мужа:

— Послушай, но ведь этот младший Ружан опасен и для остальных школьников. Как его можно оставлять в нормальном коллективе, если его эмоции не подконтрольны ему самому?

— Ты права. Я тоже подумал об этом. Я сегодня уже проконсультировался с Петровским, он как областной прокурор должен знать, как лучше поступить в такой ситуации. А Ружан-старший, видимо, не понимает всей опасности положения.

Ольга Сергеевна слушает мужа, качая головой, а потом задумчиво произносит:

— А ведь раньше Ваня Ружан был очень правильным мальчиком.

Муж внимательно смотрит на неё:

— Я и забыл, что ты была с ним знакома.

— А ещё ты сознательно забыл, что этот Ваня делал мне предложение.

— …Когда мы с тобой уже были женаты. Наглый тип.

— Влюблённый тип… был. И что случилось с ним за все эти годы? — продолжает размышлять Ольга Сергеевна. — Почему вдруг в его семье вырос такой сын? Да, Ваня всегда был человеком жёстким, но справедливым — об этом по университету легенды ходили. А теперь что? Покрывает своего сына? Он сам-то адекватен?

— Я общался с ним только на официальных мероприятиях, никаких личных контактов и интересов по бизнесу, поэтому ничего сказать не могу.

— А что там с этим боем? Саша действительно боец?

Муж морщится:

— Да, очень хороший, и Ружана уже два раза бил. Припоминаю, что второй бой тоже оказался спровоцированным этим Ружаном.

— Да? Каким образом?

— Это как-то касалось родственницы нашего Александра.

— Нашего? — поднимает брови жена. — Ты его принял?

— Оговорился, — бурчит в ответ Андрей Петрович.

— Ой, так уж и оговорился?! Я же вижу, он тебе понравился.

— Я что, девушка, чтобы он мне нравился?

— Понравился, понравился, как и мне.

— Что?

— Он мне тебя молодого напоминает: ты был такой же резкий, жёсткий, целеустремлённый и очень нежный со мной. Я думаю, наша дочь будет с ним как за каменной стеной.

— Пока она вовлечена в личные разборки двух опасных личностей.

— Ну, ты же поможешь мальчику ради дочери, да? — она целует его в щёку.

— А куда ж я денусь? — ворчит Андрей Петрович, обнимая жену.

А Маша в это время в своей комнате по телефону разговаривает с Морозовым.

— Я не уеду, и отец уже согласился со мной.

— Слабак! Я бы тебя просто запихнул в самолёт и спрашивать не стал.

— Ты так хочешь от меня избавиться?

— Я хочу знать, что ты в безопасности и мне не надо тревожиться за тебя. Тогда я смогу сосредоточиться на бое, а не на тебе.

— Я буду тихо-тихо сидеть дома под маминым присмотром и не буду никому открывать дверь. Обещаю!

— Я буду счастлив, если ты сдержишь своё обещание. Что слышно об Андрее?

Маша мрачнеет.

— Он пришёл в себя, но не знает, кто на него напал — не видел.

— Ну, мы то знаем, кто. Он пожалеет об этом.

— Саша, я боюсь за тебя. Я видела, что он сделал с Андреем.

— Машенька, я не Андрей, и я чертовски зол.

Она представляет, как темнеют сейчас его карие глаза, как играют желваки на щеках и судорожно вздыхает. Он чувствует её напряжение:

— Маша?

— Всё хорошо.

— Нет, не хорошо. Что там за всхлипы? Ты плачешь?

— Нет, я… не знаю, как тебе сказать.

— Попробуй, я пойму.

— Понимаешь, мне кажется, я ненормальная. Когда с нами, с тобой и мной, что-то происходит, я хочу…

— Чего ты хочешь?

— Не чего, а кого! Тебя хочу.

— И почему это ненормально? По-моему, вполне естественно. Всё идёт из подсознания, древнего и таинственного, когда наши далёкие предки связывали воедино сексуальность и агрессию. Выброс в кровь адреналина стимулирует желание… В общем, Машка, я тоже тебя безумно хочу без всякой этой зауми, — заканчивает он почти жалобно.

— Вот теперь нас двое ненормальных, — вздыхает она, — проблем у нас больше нет, только как о постели думать.

На следующий день в школе Морозов и Ружан встречаются в вестибюле, и воздух между ними мгновенно становится сухим и жарким.

— Один? — удивлённо распахивает глаза Евгений. — Без нашей Маши?

Александр не обращает внимания на провокацию.

— Ты понимаешь, урод, что ты сделал?

— За урода ответишь. И что я такого сделал?

— Из-за своей грёбаной гордыни ты человеку жизнь сломал? — выплёвывает ему в лицо Саша.

— Я? Ты бредишь, Мороз! — Ружан мягко ступает вокруг него, как бы приноравливаясь к удару, и отвечает очень вкрадчиво. — Да при чём здесь я? Это ты, и только ты виноват! Зачем сразу не согласился выйти со мной на арену? Я не люблю, когда мне отказывают. Выйди, прояви себя, и наша Машенька не лишилась бы партнёра. А теперь кому он нужен? Калека! — он выплёвывает это слово как оскорбление. — Он ведь не то что танцевать, ходить нормально не сможет — я знаю, как правильно ломать человеку кости.

Саша смотрит в пустоту глаз Ружана:

— Я тоже умею правильно ломать кости. И я тебе обещаю — ты даже на костыли до конца своей никчёмной жизни не встанешь.