Школа Делавеля. Чужая судьба

Я судорожно насчитала человек тридцать — не меньше. И, подтянув котомку, начала вытаскивать свои мечи. Не вовремя я их туда положила, рассчитывая наслаждаться полетом в объятиях своего личного крылатого.

Стейнар знакомо повел плечами, пытаясь сменить ипостась. Еще бы, даже тридцати людишкам не справиться с мощью одного дракона. Но, увы, ничего не произошло. Муж зарычал от ярости, предприняв дополнительные усилия, — все тщетно. Потом нашел взглядом мага и тягуче медленно со смертельной угрозой в голосе произнес:

— Раз ты применил «голубую пыль», значит, заранее спланировал нападение. Может, даже следил за нами, я прав?

Мужчина в черном вышел из тени дерева, немного приблизился к нам, но остановился не близко. Не дурак!

— Мы увидели вас в небе. Грех не воспользоваться случаем заполучить личную фею… — почти весело признался будущий мертвец. — Все считают, что они исчезли, но, похоже, драконы всех феек умыкнули себе!

Эх, погорячилась я с оценкой его умственных способностей.

Страх за жизнь Стейнара отступил, хотя осадок все равно разъедал душу. Оказывается, муж не только не безразличен мне, но весьма и весьма дорог, если меня так шарахнуло с испугу за него, что о себе забыла. Этот мужчина стал мне необходим и, кажется, чуточку любим.

— Для создания «голубой пыли» требуется недюжинная магическая сила. Таким, как ты, не место в банде отребья…

— И где же мое место, дракон? — с иронией спросил маг, сложив руки на груди и явно наслаждаясь своим эфемерным преимуществом.

— На границе с Темными! — процедил Стей таким ледяным голосом, что передернулась не только я, но и все остальные, кому солнышко, слишком ярко отражавшееся в моих крылышках, разум и глаза застило.

Я почти закончила резать сеть мечами, аккуратно выпутывая крылья, когда муж обернулся и предупредил:

— Милая, помни свое место во время драки!

— А где оно? — удивилась я. — Ты мне про обязанности говорил, а про места упустил как-то…

Дальше свора бандитов ринулась на одинокого защитника феечек. И хотя я была полностью уверена в его безоговорочной победе, начала беспокоиться: вдруг ненароком заденут мою главную ценность. Поцарапают или испортят каким-либо образом… настроение.

Недолго думая, сосредоточилась, вплетая свое сознание в общее живое пространство. И призвала на помощь окрестных насекомых. Через минутку горе-грабителям было не до нас. Им пришлось отбиваться от тучи ос, пчел, мошкары и еще массы кровососущих насекомых, жалящих и злых на двуногих разбойников.

Стейнар, оставшись не у дел, отмахнулся от единственного комара, решившегося подлететь к нему, подошел ко мне и раздраженно заявил:

— Я же сказал, защита семьи — моя обязанность!

Рывком расправился с сетью, распутал меня, а я воспользовалась опытом, почерпнутым у подруги-оборотня. Состроила невинную гримаску и, похлопав ресничками, «покаялась»:

— Прости, но мы не успели место моей дислокации обговорить, пока ты свои семейные обязанности будешь выполнять. Я испугалась, вдруг эти дурно воспитанные жадные люди меня затопчут тут ненароком.

Стейнар качнул головой, затем ухмыльнулся, а потом и вовсе расхохотался.

— Пошли! — резко успокоившись, заявил он, проверив, что грабители с воплями разбежались, скрываясь от насекомых.

— Куда? — не поняла я.

— Заклинание распадется к вечеру, не раньше, — мрачно констатировал он. — Сам с себя я его не сниму. И уверен, что ты вряд ли сможешь лететь со мной на руках. Так что придется ножками по лесу топать. — Последнее он произнес с ехидцей, видно, в отместку.

— Пешком так пешком! — беззаботно картинно пожала я плечами.

Подхватывая наши котомки, Стейнар выдал мысль:

— А знаешь, в том, что ты бывшая курсант военной школы, есть свои преимущества.

— Какие? — с недоумением спросила я.

— Марш-бросок по лесу тебя не слишком напугает или утомит. И вечером у тебя не будет повода отказать мне в супружеском долге!

Я зло посмотрела на чересчур практичного мужчину и прошипела:

— Знаешь, что…

— Да знаю, знаю! Я не подарок, но честно предупреждал о похотливости драконов, — весело оборвал меня слишком порядочный муж, тут же облапив.

* * *

…Напротив меня, за дубовым столом, подперев ладонью голову, сидел мой папа в красных холщовых гитанах и внимательно смотрел на меня глазами, так похожими намой. Яркие лучики солнышка, проникавшие в окно и нежно касавшиеся его золотистой макушки, подсвечивали желтую с зелеными крапинками радужку. Красивый у меня папка! Только грусть и сочувствие, отражавшиеся на его лице, и особенно в глазах, встревожили меня.

— Знаешь, Мякун сказал мне нечто странное, — тихо, словно издалека произнес отец.