Школа гейш

– Входи, лучшая ученица.

Она поежилась, сняла сандалии и робко шагнула за порог.

Мия уже бывала в домике директора, но раньше, до того, как в «Медовом лотосе» появился Акио Такухати.

Обстановка внутри неуловимо изменилась. Исчезла икебана в углу, миниатюры на стенах и вышитые подушечки, но появилась стойка с оружием. Не пахло больше ароматическими маслами. На стене висел кинжал со странным волнистым лезвием, похожим на застывший язык пламени, а на низеньком столике у стены стоял медный чайник. В воздухе ощущался еле заметный запах чая – чуть сладковатый и отдающий молоком.

– Хочешь чаю?

Доброжелательность его тона напугала. Мия не знала, как вести себя. Она была готова к тому, что директор разгневан. Но Такухати, казалось, пребывал в хорошем расположении духа, даже голос его, обычно резкий, звучал вкрадчиво.

Мия нерешительно кивнула. Она не хотела пить, но чаепитие позволяло оттянуть страшный момент.

А может, после приятной беседы Такухати сжалится и отпустит Мию?

Что он вообще собирается делать? Какое наказание за оплошность приготовил для нее?

Она села, наблюдая, как директор достает вторую чашку. Самханский фарфор – белый и тонкий, как лист бумаги. Из горлышка полилась бледно-желтая жидкость. Мия подняла изумленный взгляд на самурая:

– Это чай?

Он снисходительно улыбнулся:

– Чай. Молочный оолонг из Самхана. Попробуй, это вкусно.

Несмотря на странный цвет, напиток оказался действительно вкусным. Почти лишенный горечи и терпкости, легкий, с молочным послевкусием.

– Один из плюсов мира, – сказал Такухати, смакуя вкус чая. – Скоро будет больше самханских товаров.

Сердце в груди Мии дернулось и быстро застучало.

– Будет мир?

Он покосился на нее, словно удивляясь радости, звучащей в голосе девушки.

– Как медленно доходят новости в провинцию! Сёгун выдает свою двоюродную сестру за самханского принца. – Губы генерала скривила циничная усмешка. – Думаю, дети огня надеются на бескровную смену династии. У Ясукаты до сих пор нет наследника.

Рассуждения о правителях мало затронули Мию. Она думала только о том, что будет мир, а это значит, пропасть, разделившая ее и Джина, станет чуть меньше. И она, уехав с самханцем на материк, не будет чувствовать себя предательницей.

Мысли от политики перескочили к случившемуся в купальне. В тот вечер она пыталась рассказать Такухати о своих подозрениях, но сейчас, когда воспоминания чуть поблекли, все происшедшее казалось сном – нелепым и диким, какими часто бывают сны. Мия уже не была так уверена в собственной вине. Возможно, ей просто показалось. Возможно, остальные девочки видели и чувствовали то же самое, но каждая промолчала, чтобы не чувствовать себя глупо.

Такухати – маг, он должен знать, почему открылись врата.

– Потому, что мир полон жадных дураков, не желающих знать своего места, – ответил директор, наливая себе еще чая. – Прошлый маг школы открывал врата в Дзигоку[6], пытаясь получить больше силы. Причем делал это как раз в купальне. Я нашел затертые следы прежних ритуалов. Однажды открытую дверь распахнуть куда проще. – Такухати скривил губы. – Себя убил, чуть жену не угробил и вас…

Он не стал продолжать, но Мия вздрогнула. Перед глазами встала уродливая оскаленная харя, от которой несло мертвечиной.

– Себя убил? – нерешительно переспросила она.

Директор кивнул:

– По словам следователя, который осматривал тело, на нем следы воздействия демона. – Он усмехнулся. – Это не отменяет вашей вины, Мия. Я не знаю, в ком из вас спит магия. Скорее всего, это воровка – в ее предках были самураи. Мне не интересно. Я просто хочу, чтобы ты и другие майко поняли: правилам и приказам нужно следовать беспрекословно. И я не уверен, что уже назначенного наказания достаточно, чтобы донести это до тебя.

Вот оно! Он сам заговорил о наказании. Мия допила чай, дрожащей рукой отставила чашку и сглотнула.

Приказом директора для выпускниц отменили ежегодную поездку в Мисаву на праздник кукол. Кроме того, всем майко в наказание за гадание была назначена тяжелая работа после занятий и до сигнала отхода ко сну. Из-за нее у Мии уже третий день не получалось выбраться к заброшенному храму. Она боялась, что Джин не выдержит и придет за ней сюда. Или еще хуже – подумает, будто она решила остаться, и уйдет один.

Она поймала взгляд Акио Такухати и вздрогнула. Показалось, синее пламя обожгло ее. Он отодвинул столик, поднялся, разглядывая девушку со странной улыбкой. Она смотрела на него снизу вверх и молчала.

– Встань.

Мия послушалась. Горели щеки, лицо.

Что? Что он сделает? К чему были все эти почти дружеские разговоры и почему он сейчас так смотрит на Мию?

– Ты помнишь наш уговор, лучшая ученица?

В животе тоскливо засосало. Такухати обошел ее медленно, плавной походкой хищника, заставляя вспомнить день их первой встречи. Тогда у него был такой же голодный и оценивающий взгляд.

– Вы обещали наказать меня, если я нарушу правила…

– Правильно, – прошептал над ухом низкий вкрадчивый голос. – Я всегда выполняю свои обещания.