Школа магов. Фрагменты мистического движения в СССР в 70-80 гг ХХ века

В Крестах обитала группа таких эллинов из афганского Бадахшана, тоже населенного памирцами. Они учились в Москве на политпропагандистов тогдашнего промосковского кабульского режима. Надо признать, памирцам действительно присуща глубокая симпатия к коммунистической идее. Даже сегодня, после падения коммунизма не только в Афганистане, но и Таджикистане, и даже самой Москве, на Памире сохраняются первичные партийные, комсомольские и пионерские организации, дети выходят в красных галстуках на линейки, салютуют кумачовому знамени грядущего коммунистического эона. А вот торговать у памирцев считается заподло, все коммерсанты в Хороге - пришлые из долин. Во времена коммунистического промосковского правления исмаилиты поддерживали дружественный в отношении Кабула нейтралитет, многие из них открыто переходили на сторону революции. Мне было трудно понять, как могли люди, принадлежащие к столь уникальной культурной и мистической традиции, соблазниться какими-то банальными росказнями про атеистическую научность и преимущества социализма. Но для афганцев, никогда ничего не видевших в жизни кроме глиняных мазанок, эти преимущества были крайне заманчивы:

- Э-э-э, послушай, - успокаивали они своих русских подруг, не очень вдохновляемых перспективами грядущей кабульской жизни в качестве жен местных партийных начальников, - в Кабуле уже сейчас пиво на улицах продают, как в Москве, а через пару лет вообще все будет нормально!..

XVII. 5. Cuba libre. Наверное, исторически больше повезло русским женам кубинских начальников. Их мужья, по крайней мере, до сих пор у власти. В тех же Крестах мы познакомились с Раулем и Ринальдо. Оба они готовились в политпропагандисты, с перспективой карьерного роста в рамках партийно-административного аппарата первого в Новом Свете социалистического государства. Ринальдо активно интересовался боевыми искусствами, прежде всего школой змеи в кун-фу. Он был крайне пластичным - этот потомок островных автохтонов, смешавшихся с завезенными сюда африканскимии рабами. Кун-фу его обучал какой-то вьетнамский студент - тайный мастер с многовековой фамильной традицией. После завершения учебы в Москве Ринальдо должен был, по распределению, отправиться парторгом в свои родные места - маленький поселок на самой крайней западной оконечности острова, очень радуясь по поводу открывавшейся перед ним свободы: вилла на берегу дома, молодая жена, служебная машина, связи в ЦК и главное - возможность на фоне всех этих благ беспроблемно совершенствоваться в боевых искусствах, хоть до посинения!

Рауль принадлежал к столичной интеллигенции, вобравшей в себя кровь испанских колонизаторов, но позже восставшей против короны на стороне зарождавшейся кубинской нации. Его отец был мастером масонской ложи имени Хосе Марти. При этом масонство продолжало легально существовать на Кубе и после революции. Как поведал Рауль, некогда местные масоны помогли Фиделю придти к власти. Именно по этой причине тот решил не закрывать ложи, и таким образом вольные каменщики продолжали свои работы даже в условиях идеологической монополии ЦК. Дети мастеров стали учиться на парторгов - подобно тому, как дети мулл в советской Средней Азии шли в комсорги. Сохраняя лояльность тайной иерархии, они декодировали программу социалистического строительства в соответствии с нуждами исходных традиционалистских систем.

Рауль расказывал, что кубинцы, желавшие сбежать на Запад, могли для этого пользоваться мадридским аэропортом, где делал техническую посадку самолет Гавана-Москва. Для этого нужно было незаметно остаться в туалете в зоне для транзитных пассажиров, а после улета группы заявить о себе полиции. Правда, та могла не пропустить через границу и отправить соискателя свободы следующим же рейсом в Москву или Гавану. Но, как правило, испанцы кубинцев принимали. Мы с Ириной крайне удивлялись, почему же Рауль до сих пор не свалил. Тем более - со связями его семьи! Впрочем, возможно, он разделял мнение Цезаря: "Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме".

XVII. 6. Бледная дама. Помимо иностранцев мы, разумеется, продолжали общаться и с соотечественниками. Я заходил в гости к Московскому Саше, жившему рядом с Курским вокзалом. Тот, как выяснилось, в реальной жизни занимался пчеловодством, имея песеку где-то на юге, в Краснодарском крае. В столицу он приезжал лишь на зиму, а по весне вновь отправлялся на юг. Мировоззрение этого сорокалетнего человека - достаточно крепкого, хотя и аскетичного, с горящими глазами тайного фанатика - представляло собой странную смесь гурджиевщины и черносотенства. Было не совсем понятно, каким образом, при таких данных, он смог уловить интеллигентного Виталия Михейкина в сети своей магической суггестии. Видимо, недаром Рам назвал его "черным" Сашей.