Школа на горке

Планер летит по кругу — над голубыми, в звездах куполами, над красной кирпичной стеной, над школой, над болотом под горкой, над речкой Копытовкой. Он бесшумно парит в теплом воздухе, забирается все выше, выше. Мальчишки-семиклассники стоят внизу и, задрав головы, смотрят в небо. Кто же, счастливый и смелый, сидит там, в кабине планера? Зорко смотрят глаза сквозь толстые стекла специальных летных очков. Уверенные, сильные руки держат рули. Кто же это такой ? Из нашей школы? Вы точно знаете? Неужели простой школьник так хорошо управляет этой огромной серой птицей — планером? Да, да, это школьник, ученик седьмого класса. Его зовут Юра. А что удивляться? Он сидит в кабине и направляет планер. Это его, Юрин, взгляд устремлен вперед, эго его уверенные руки держат руль высоты. Он знает, что крылья подчиняются человеку. Юра абсолютно сложившийся планерист, вот почему, хотя он учится только в седьмом классе, Михаил Андреевич, географ, записал его в планерный кружок. В порядке исключения. Другие семиклассники сначала обиделись — почему это для одних делается исключение, а для других не делается. Каждый хочет летать на планере. Но они посмотрели, как прекрасно умеет летать Юра, и перестали обижаться. Юра — единственный из них достоин исключения из правил. Правило — правилом, а исключение — исключением.

Лети, лети вперед, серая легкая птица.

А мальчишки смотрят, подталкивают друг друга локтями — смотри, смотри, как хорошо летит, как уверенно набирает высоту, как скользит по воздуху. Им, мальчишкам, конечно, завидно. Но ворчать не приходится; если будешь ворчать, географ вообще прогонит. А так им, семиклассникам, разрешают тянуть резину. Конечно, это не то что летать. Но хоть как-то приобщаешься к этому прекрасному, заманивающему в небо планеру. Когда приходит время взлета, мальчишки несутся вперед по траве, с горы, а на горке стоит планер. К крючку пристегнута длинная рогатка; мальчишки бегут, растягивается резина, все сильнее, сильнее она растягивается, и вдруг крючок отщелкивается от резины, планер упруго взлетает и начинает парить в воздухе. В такие минуты кажется, что планер сам знает, куда ему лететь. Но это только с земли так кажется — все зависит от умения планериста. Вот он немного подправил руль поворотов, чуть повернул руль высоты — и снова круг над зеленой горкой, над школой, которая с высоты кажется маленькой. Вперед! Вперед!

— Юрка! Иди резину тянуть!

Юра вздрагивает. Планер пошел на снижение; как с невидимой горки, катится он вниз. Сейчас он опустится на траву, и выйдет из кабины Витя Суржиков, десятиклассник, а влезет в кабину Володя Глейзин, из девятого. Они взрослые, им можно летать...

А Юра все это время сидел на траве, опираясь спиной о кирпичную стену, обхватив колени руками и глядя в далекое синее теплое небо.

— Юрка! Замечтался! Резину тянуть!

Юра встряхивается, поднимается с травы и идет тянуть резину. Да, он замечтался, но разве нельзя человеку и помечтать? Тем более, что этот человек твердо знает: он дорастет до девятого класса и обязательно взлетит в небо.

Над пустырем, который теперь стал называться лётным полем, десятиклассники Володя и Виталий повесили вчера плакат на длинных палках: «Кто летает, тот сильный».

*  *  *

Когда Борис слетел со спины Муравьева, он успел подумать: «Все, конец, сейчас грохнусь». Но он не ударился, потому что упал на что-то мягкое. Можно считать, что Борису повезло — он рухнул прямо в мусорный бак. Из-под Бориса с визгом выпрыгнула кошка и понеслась за калитку. Борис и сам заорал от неожиданности еще громче кошки.

С конспирацией дело было совсем плохо, но в этот острый момент думать о ней не приходилось.

Муравьев вытащил Бориса из бачка и стал счищать с Бориса селедочные хвосты и картофельные очистки, какие-то кочерыжки и консервные банки. Борис сунул ноги в ботинки, и они быстро-быстро пошли от этого дома. А из окна кричал старик:

— Милицию вызову! Ишь, повадились! Под окнами лазят!

— Бежим! — Муравьев тащил Бориса за руку. — У колонки отмоемся. Я знаю, где.

На углу действительно была колонка. Они стали мыть куртку и брюки; было уже темно, им казалось, что все отмывается. Только войдя в свой подъезд, Борис увидел, что куртка пошла какими-то отвратительными разводами. Объяснения с мамой было не миновать.

Борис тихо вошел в квартиру, не раздеваясь прошмыгнул в кухню, взял ведро с мусором. Оно было полупустое, но у Бориса в голове возник хитрый план. Он схватил ведро и вышел на площадку. Оттуда он крикнул:

— Мама! Это я пришел! Сейчас ведро вынесу и вернусь!

Мама не успела ничего ответить. Борис несся по двору с ведром. Он улыбался про себя. Конечно, сегодня им с Муравьевым не удалось найти подход к злому старику. Даже если совсем трезво смотреть на вещи, они, пожалуй, несколько отдалились от цели. Теперь придется искать какие-то новые пути к сердцу старого солдата. Но Борис верил, что Муравьев обязательно что-нибудь придумает, такой уж человек Муравьев. Сегодня не получилось, значит, в другой раз получится.