Школа обмана

Представить себе, что этот осанистый, на вид гордый человек будет менять пачку долларов на сумку засаленных, полуистлевших связок танзанийских шиллингов, которые пересчитать покупюрно почти невозможно, было как-то совестно. До чего нужно довести человека, олицетворяющего великую державу, чтобы он начал заниматься унизительной работой уличного менялы?

Родик сделал все возможное, чтобы эти мысли не отразились на его лице, и заверил посла, что непременно обратится к нему в случае необходимости обмена денег, но сейчас это не требуется, поскольку танзанийцы взяли все расходы на себя.

Ему захотелось перевести разговор на проблемы, возникшие после ГКЧП, но, поразмыслив, он решил подождать, пока посол сам не затронет столь важную для страны тему. Однако этого не произошло, и Родик сделал вывод, что в официальных кругах окончательное мнение еще не сформировалось, а процесс глобальных изменений далек от завершения. Сев в автомобиль, Родик принялся анализировать их разговор.

Только проехав почти весь Дар-эс-Салам, он осознал весь ужас положения этого чиновника. Он понял, что говорил не с послом, а с несчастным, беспомощно мечущимся человеком, брошенным на произвол судьбы теми, кому верно служил всю жизнь. Он готов был на любые действия, которые хоть как-то поддержат его благополучие. Вероятно, весь штат посольства находился в аналогичном или худшем состоянии. «Неужели, — думал Родик, — такая ситуация сложилась в наших посольствах во всех странах? Воистину рыба гниет с головы. Надо ожидать каких-то глобальных перемен. Что ждет могучую советскую державу?..»

— Родион Иванович, — прервал его размышления Рифат. — Мистер Мбаго, вспомнив ваше желание посмотреть и купить изделия из черного дерева, предлагает заехать в деревню, жители которой занимаются резьбой. Там целый рынок изделий.

— С удовольствием воспользуюсь его предложением, — отозвался Родик. — Скажите, что я буду очень признателен ему за это.

Вскоре автомобиль свернул на проселочную дорогу, петляющую среди буйной растительности. Ветви и листья деревьев царапали кузов и закрывали боковой обзор. Сзади тоже ничего различить было невозможно из-за столба пыли, поднимаемой колесами. И только через лобовое стекло просматривался кусочек разбитой дороги, швыряющей машину во все стороны. Ехать пришлось около часа. От постоянной тряски и мелькания ослепляющих солнечных лучей, пробивающихся через листву и скачущих по салону, Родик непрерывно ерзал на сиденье, пытаясь устроиться так, чтобы муки стали меньше. Поэтому он почувствовал огромное облегчение, когда они наконец остановились.

Выйдя из автомобиля, Родик увидел несколько десятков ветхих строений, которые можно было назвать хижинами. Именно такие, покрытые пальмовыми листьями, с облупившимися глинобитными стенами жилища любили показывать в советской хронике, иллюстрирующей колониальную нищету Африки до прихода туда народно-освободительного движения и социализма. Рядом с хижинами на земле и на пеньках сидели мужчины-резчики и создавали удивительные вещи. Поражали огромные — до трех-четырех метров в высоту — столбообразные изваяния непонятного назначения, игрушки с многочисленными, вложенными одна в другую геометрическими фигурами. Как резчик умудрялся вырезать сферу, внутри которой находились еще несколько сфер с ажурным сквозным орнаментом, и шар, испещренный замысловатой резьбой, было непонятно.

Танцовщицы, застывшие в стремительном беге звери, изготовившиеся к бою воины, шахматные фигуры с ферзем в виде женщины, несущей на голове кувшин, ладьей в виде африканской хижины, пешками в виде впавших в глубокую задумчивость человечков, выполнялись с такой изобретательностью и тщательностью, что смело могли быть причислены к предметам изобразительного искусства. Стены хижин украшали богато декорированные, добрые и злые маски, передающие фактуру африканских лиц и национальных татуировок.

Родик полностью погрузился в этот мир деревянных чудес. Он с присущим ему знанием восточного рынка торговался, потом покупал за совершенно незначительные деньги удивительные предметы, изготовление которых, вероятно, требовало многих дней или даже месяцев работы. Лишь один только раз он не смог выторговать ни одного шиллинга, причем за вещь, которая к Африке не имела отношения.