Школа обольщения

— Боже, Мэгги, я не суеверен, но неужели ты и вправду считаешь, что это хорошая мысль? — Оба рассмеялись, и непонятный подтекст их шутки озадачил Билли и Герба Генри.

— Слушай, малыш, я считаю, что я твоя должница, понимаешь, о чем я? — спросила Мэгги.

Вито согласно кивнул. Он прекрасно понимал, что находчивость Мэгги в Мексике не была лишена карьерных соображений. На ее месте он тоже не упустил бы шанса.

— Когда прибудете на место съемок, — продолжала Мэгги, — дай мне знать, и мы все утрясем. Мне до того осточертело брать интервью у актеров, что плеваться хочется. Я хочу сделать передачу о продюсерах — день из жизни продюсера, и в виде исключения подать это в ракурсе «кое-что о настоящих мужчинах». Мне эта мысль нравится все больше — пора сменить тему. А ты из всех продюсеров больше всех похож на мужчину, — Она бросила на Вито целомудренный ностальгический взгляд и, довольно поздно вспомнив о хороших манерах, повернулась к Билли: — Как вы считаете, неплохая идея?

Не успела Билли ответить, как Вито перебил:

— Мы будем снимать в Мендосино, Мэгги. Начинаем пятого июня и пробудем там семь недель.

Билли почувствовала, что ее восковую улыбку стерло удивление и одновременное чувство обиды. Она знала, что Вито рассматривал варианты, подыскивая натуру на севере Калифорнии, но сейчас она впервые услышала, что все уже решено. Она привыкла прислушиваться к его телефонным разговорам, чтобы быть в курсе деталей, о которых он забывал ей рассказать, но эти сведения оказались для нее новостью.

— Так что, — продолжал Вито, — если ты всерьез хочешь приехать, заставь телепрограмму дернуть за веревочку и забронировать тебе место, потому что туристы займут все.

— Все лучше, чем мексиканский мотель, где мы жили в прошлый раз, — сказала Мэгги со смехом, которого не мог разделить никто, кроме Вито.

Все четверо налегли на макароны с корицей и маринованные креветки, и беседа пошла еще более озадачивающим путем. Вито начал дискуссию о том, что он называл «творческий подход к бухгалтерии». Это был его конек — разоблачение хитроумных способов, с помощью которых крупные студии Голливуда в финансовых отчетах занижали истинную прибыль, чтобы продюсеры, режиссеры, а зачастую и актеры, имевшие долю в прибыли, получали гораздо меньше, чем полагалось, если вообще что-то получали. Время от времени Билли улавливала отдельные реплики оживленной беседы, но потом снова теряла нить, а Вито, Мэгги и Герб Генри исследовали дьявольски сложные приемы и ходы, изобретаемые коммерческими отделами киностудий.

Билли почувствовала себя совершенно забытой. Невероятно, но, сидя в «Бутике» рядом с любимым мужем, она вспомнила трапезы в пансионате, где она, как в ловушке, томилась за столом среди пользовавшихся успехом девочек и была вынуждена слушать их болтовню об общих друзьях и вечеринках, никем не замечаемая, никому не нужная, а она словно тонула в густой жиже собственной обиды и ненависти к своему отчуждению.

Ужин еще не успел закончиться, а Билли с лихвой познала чувство, которого не испытывала всю жизнь: ревность — самое отвратительное, самое низкое из чувств.

Все болезненные переживания, которые она изведала в зрелом возрасте, сводились к разным формам зависти, к чувству, что у других есть то, чего ей ужасно хотелось бы, но невозможно получить. Но треугольников в ее жизни никогда не возникало, никто не угрожал ее любви, которой она хотела обладать целиком. Любовь, предназначенная Билли в детстве, то есть любовь отца, как бы мало она ни стоила, любовь Анны, кухарки и домработницы, заботившейся о ней, любовь тети Корнелии — вся ее любовь — были постоянны. Этой любви не хватало, чтобы перевесить неприязнь сверстниц, но предназначалась она только для Билли. Потом ее любил Эллис, одну во всем мире. Ни разу за всю их совместную жизнь она не была для него меньше, чем всем на свете. А тут вдруг Вито, всего три недели назад ставший ее мужем, сидит, полностью поглощенный разговором с женщиной, которая является частью его дела, с которой у него, несомненно, общие секреты. Он сидит себе, забыв о ее, Билли, присутствии, смачно радуясь, с аппетитом поедая макароны, а ее словно бы и нет. От ревности у нее засосало под ложечкой, но еще хуже ей стало от сознания того, что она, оказывается, может испытывать это мерзкое и унизительное чувство.

По дороге домой Билли небрежно поинтересовалась, но с осторожностью:

— Вито, ты знаком с Мэгги не один год, правда?

— Нет, дорогая, но всего пару лет. Она однажды приехала в Рим брать у меня интервью. Ну, ты помнишь тот фильм с Бель-мондо и Моро…

— И тогда же ты завел с ней интрижку? — ляпнула она весело, но неосторожно. Другой мужчина, может, и обманулся бы, но не Вито.