Школа одаренных переростков

У меня отвисла челюсть: вот тебе и орнитолог, певец яйцекладки.

— От Иванова? — тупо переспросил я.

А Юрка Малинин заржал.

— Это была шутка, — быстро и очень строго сказала Рита. — Я пошутила, не бери в голову. Никого я не жду.

И, помолчав, с горделивой улыбочкой прибавила:

— В конце концов, она первая начала.

Я смотрел на нее с удивлением: это была другая Черепашка.

— Но в чем-то Леночка права, — заметил я. — Ты и в самом деле изменилась.

— К лучшему или к худшему? — тихо спросила Черепашка.

— К лучшему, — твердо ответил я.

И это была чистая правда. Я только сейчас заметил, что Черепашка очень похорошела. Во-первых, она похудела, во-вторых — слегка подросла. И фигурка у нее стала что надо: из кургузенькой толстушки Рита превратилась в довольно-таки стройную девушку.

Но что самое удивительное — в лице у нее что-то неуловимо изменилось: это было по-прежнему округлое, но уже не толстощекое, а очень даже миловидное лицо.

Вот почему я сказал "К лучшему" со спокойной душой.

Черепашка поверила мне — и зарделась.

— Немножко боди-билдинга и чуть-чуть косметики, — проговорила она. — А потом — ты ко мне, наверно, просто привык.

— Это точно, — ответил я — и промахнулся: моя необдуманная реплика Черепашку задела.

Девушка потупилась и умолкла. Я пытался ее развеселить, включил фонтаны юмора, но она сидела безучастная ко всему.

А в конце обеда сказала:

— Знаешь, я больше не буду тебе надоедать. Не приходи ко мне сегодня, ладно? И я к тебе не приду. И вообще…

— Что за дела? — удивился я.

Как раз сегодня я собирался по-новому обставлять свою комнату (появились кое-какие идеи) — и хотел это сделать именно в присутствии Черепашки.

Должно быть, удивление мое было искренним, потому что лицо у Черепашки слегка прояснилось.

— Только месяц… и еще несколько дней, — торопливо сказала она. — Я хочу, чтобы ты немного отвык от меня. Так будет лучше.

Вот хороший урок: ничего не говори просто так.

Когда человек бормочет "Я просто хотел сказать…" — это значит, что он сморозил какую-то глупость.

56

Идея заново меблироваться пришла мне в голову как раз накануне этой нашей маленькой ссоры. Я вернулся с уроков, оглядел свою убогую обшарпанную обстановку — и тут меня осенило: ведь всё, что здесь стоит, я привез с собою из дома.

То есть, не в буквальном смысле привез, не в контейнере какого-нибудь "Запсиб-трансагентства", а в своей унылой башке.

Что помнил — то и привез. Что привез — тем и пользуюсь.

И восьмую комнату тоже осчастливил.

Проходил мимо, заглянул — и обставил по своему разумению.

Вся ЮНЕСКО, должно быть, надо мной потешается.

Странно, что раньше это не приходило мне в голову.

Но — пришло наконец. И пробил час перестройки.

Я встал посреди комнаты и сказал:

— Ритка, если ты здесь прячешься — я не отвечаю. Может задавить. Даже скорее всего: задавит. Так что берегись.

И я вызвал у себя в памяти картинку из журнала «Архитектура», который в свое время любил листать в мамином киоске.

Черные высокие, до потолка, шкафы с хромированными дугообразными ручками и круглыми зеркалами, черные кожаные кресла с такими же блестящими металлическими ножками. Темно-серые гардины с серебристым узором…

В общем, не комната, а каюта межзвездного корабля.

И чтоб обязательно имелся бар с зеркальной внутренностью и подсветкой.

Свою тахту я решил отгородить черной лаковой ширмой с перламутровыми драконами — вьетнамского производства, естественно.

А что? Пускай международные чиновники раскошелятся.

В конце концов, Россия тоже взносы платит.

И чиновники раскошелились.

Хотя и не сразу: какое-то время они, видимо, совещались, стоит ли тратить на слабоумного переростка дорогой тропический перламутр.

Но потом решили: ай, черт с ним, пускай попользуется.

Я ожидал шума-грома, но перестройка прошла на удивление тихо.

Мои драненькие шифоньеры побледнели, вздохнули «ах» — и сгинули навек. А вместо них, деловито громыхая переборками, разместился заказанный мною гарнитур.

Сумасшедшей красоты обстановочка.

Жаль, что директор Иванов не ходит по общежитию. Пусть бы он посмотрел и понял, как надо заботиться о бытовых удобствах учащейся молодежи.

Правда, заказ был выполнен не совсем буквально.

Вместо крылатых драконов на черной ширме оказались серебристые знаки Зодиака: кто-то в Женеве рассудил, что так будет лучше.

А между креслами (вот уж любезность так любезность!) появился круглый столик из черного стекла с гнутыми хромированными ножками, который я не заказывал.

57

И главное — мне совершенно ясно было, как это делается.

Это нам кажется, что вокруг нас пустота. Никакой пустоты нет… точнее, пустота есть, но она — тоже форма материи, и в ней, если присмотреться, разглядишь очертания всего, чем наполнен мир: от душевых кабин до диких баобабов.

И вызвать это наружу можно усилием тренированной мысли: стоит только сосредоточиться и всё чётко себе представить. Тогда вакуум активизируется и примет те материальные формы, которые ты заказал.