Школа опричников

Вслед за нами вошел чекист лет 26–28, жгучий брюнет, с черными глазами, и представился:

— Сержант госбезопасности Яневич.

Затем упрекнул:

— Уже 11 часов 10 минут, а вы, товарищи курсанты, должны быть здесь ровно в 10. Дисциплины не вижу. Наверно, и задания будете выполнять таким же образом?

— Мы прибыли вовремя, — оправдывались мы. — Пока до вас дойдешь, товарищ начальник, надо потратить полтора часа.

— А если бы к нам можно было запросто заходить, здесь набралось бы врагов народа полно, и дело свое они сделали бы. К нам забраться трудно, но вырваться от нас еще трудней, пожалуй. На то мы — чекисты.

Один из наших сказал глупость:

— Разве мы, товарищ начальник, пробирались к вам?

Сержант глянул на нас злобно, и его лицо приняло каменное выражение.

— Давайте лучше перейдем к делу.

Он раскрыл папку с бумагами, вынул листок и стал что-то писать. Потом поднял голову, еще раз внимательно осмотрел нас и начал:

— Товарищи! Я не задержу вас долгим разговором. Я полагаю, что вы политически подкованы достаточно хорошо. Что же касается спецработы, то вы плаваете. Я не думаю хвастаться, но укажу на то, что свое звание сержанта госбезопасности я получил без прохождения школы. Это не с каждым случается и не каждому дается. Кроме того, — он указал на свою грудь, — вот знак почетного чекиста, правительственная награда!

— Так вот, значит… Теперь вы сами видите, — продолжал он, — по поручению начальника УНКВД я должен научить вас будущей работе. С этого и начну. До выборов в Верховный Совет осталась одна неделя. Трудящиеся будут голосовать за кандидатов блока коммунистов и беспартийных. Под моим руководством мы вместе с вами должны обеспечить безопасность нашего избирательного участка. К нам же прикреплены еще курсанты школы милиции. Им вверена охрана и наблюдение вне помещения, а наша задача — вести работу среди членов избирательной комиссии и внутри помещения, где будут голосовать. Я постараюсь каждому из вас дать индивидуальное задание.

Передохнув и все окидывая нас испытующим взглядом, Яневич продолжал:

— Вам известно, что в последние дни мы арестовали около пяти тысяч вредного элемента, но не думайте, что это — все. Нет, таких субъектов кругом полно. Чтобы вы убедились в этом лично, я буду вызывать арестованных к себе, при вас, и вы услышите их собственные признания. Это же будет для вас практикой по части ведения допросов. Завтра придете сюда ровно в 8 часов. Ждать не станете — я дам на вас заказ в бюро пропусков. Возьмите вот — пропуск на выход отсюда и — до завтра!..

ПРОДОЛЖАЕМ ПРАКТИКОВАТЬСЯ

На следующее утро, ровно в 8 часов, мы были снова здесь. Наш «инструктор» встретил нас у подъезда с готовым пропуском. В комнате своей он еще минут пять втолковывал нам необходимость быть бдительными, а потом надел шинель, затянулся ремнем с висевшей на нем кобурой и, не глядя на нас, потупив голову, как бы подчеркнуто секретно, открыл ящик письменного стола и вынул револьвер. Уложив его в кобуру, усмехнулся.

— От этакой штуки ни один гад живым не уйдет…

Он явно рисовался перед нами, то выпячивая грудь, то гибко поворачиваясь. Затем все вышли, чтобы ехать на избирательный участок. По совпадению, в этом участке находился и дом, где квартировал мой Григорий Федорович Корнеев, а помещение для голосования было неподалеку от этого дома.

Сначала мы были подробно ознакомлены с помещением. По левую сторону — подмостки, как бы сцена. За нею, вдоль стены, были сооружены кабинки. Посреди комнаты стояла урна. Начался общий предварительный инструктаж, с предварительной «расстановкой сил». Мне было поручено наблюдение за избирающими в их пути к кабинкам с бюллетенями в руках.

— Разрешите доложить, товарищ начальник!

— Да.

— Я, до поступления в школу, жил тут рядом, и многие мои знакомые знают, что я учусь в школе НКВД. Удобно ли будет показываться им здесь в гражданском платье, да еще и стоять без видимого дела?

— Вы правы, товарищ Бражнев, — ответил Яневич. — Я подумаю, а завтра скажу вам, чем занять вас.

Часть курсантов была рассажена за столом и практиковалась в выдаче бюллетеней. Это — те, кому поручалось наблюдение за самой комиссией. Другие курсанты (их задача — кабины) изображали собою избирателей. Когда «избиратель» подходил к столу, «член комиссии» вежливо спрашивал: фамилию, имя, отчество, адрес, избирательный номер, документ. Тут требовалось — пристально смотреть в глаза. Вручив бюллетень, «избирателя» провожали до кабины, услужливо предлагая карандаш (в кабинах карандаши имелись), а по выходе из кабины он не сопровождался до урны — ему на нее показывали, а стоявшие около урны перенимали «избирателя» глазами и следили до момента, когда бюллетень будет опущен.

После репетиции, прошедшей в общем, как по маслу, мы были отпущены до следующего дня. Дней пять такие репетиции продолжались с все более точным инструктажем. Вдруг однажды, часов в 10 вечера, нашу группу вызвали к начальнику школы: ровно в 24.00 мы должны явиться к тому же сержанту Яневичу.

Яневич был весел, слегка под хмельком.