Школа поэтов. Сборник стихов мастеров и слушателей Зимней школы поэтов в Сочи – 2023

У меня вдруг перехватило дыхание,
потому что я представила,
что у тебя могут быть дети,
которых рожу не я.
И в этот самый момент
в книге
строка «Адам не выбрал Еву»
вонзилась в мои глаза,
как спицы в зелёный клубок.

Я всё знала,
я знала тебя от и до.
И я видела фото, где девушка
обнимает дерево,
а ты за кадром,
но фотография всё равно передавала
твой влюбленный взгляд,
потому что ты талантливый оператор.
Мне хватило секунды,
чтобы почувствовать всё,
что нужно было
почувствовать мне тогда.
Август только начинался,
я запретила себе влюбляться,
глядя на фото девушки,
обнимающей дерево.

Но когда в календаре я увидела
смешное сочетание слов «яблочный спас»,
я поняла:
вот уже две недели я люблю так,
что готова в ночи
бежать к тебе куда угодно
по остывающим камням
с чёртовым яблоком

вопреки всем богам,
особенно тому,
который так хотел,
чтоб я рожала в муках,
потому что Ева
откусила что-то не то.
Но ведь он сам
создал женщину любопытной.
И я решила забыть всё, что видела:
и девушку, и дерево, и то, что за кадром
(твой влюблённый взгляд
и сколько-то ваших лет вместе) —
во имя нашей с тобой любви.

Но Адам не выбрал Еву.
А я никогда не любила яблок.

«Твой запах повсюду…»

Твой запах повсюду,
но кофе стоит недопитый,
холодный и мутный.
А я бесконечно смотрю
в эту синюю чашку,
пытаясь увидеть на дне
твоё отражение —
быть может,
оно там осталось
на пару часов,
чтоб помочь мне,
тебя наконец разглядев,
закончить последнюю строчку,
напомнив, что каждый мужчина —
только стихотворение.

«женское тело продолжается ребёнком тело поэта продолжается…»

женское тело продолжается ребёнком
тело поэта продолжается стихами
тело женщины создаёт стихи
тело поэта создаёт ребёнка
поэт становится женщиной
женщина становится поэтом.

я бесплодна

Михаил Войкин, 1989 г. р., Красногорск (Московская обл.)

«Как фамильное уродство…»

Я брату звонил, говорил о сиротстве, которое носит отец.

Как фамильное уродство
и подобное дерьмо,
нас преследует сиротство.
Нас наследует оно.

Отменяя голубые
(голубой мечты) тона,
чтобы небо разлюбили
для земного – чёрного.

Это бремя смертоносца —
недосказанность потерь.
Мама больше не вернётся,
папа тоже будет с ней.

Он меня так крепко обнял,
словно отдан я в приют.
Если кто-то умер в доме,
в доме больше не живут.

«После сотворения мира каждая космическая Мама…»