Школа Стукачей

Бабуля смотрит на доллары как на обёртки от «Мишки на севере».

— Ты вот что, недолго там по Москве болтайся. Скоро малина пойдёт на базаре. Я вот в тую пятницу пенсию получу, куплю тебе малинки-то! Закручу в этом году и малинки и смородины с кружовничком. Сахар хоть они опять по талонам сделали, я скопила, на варенье хватит.

А меня вдруг начинают душить слезы. Что это за глупость я затеял?

Почему ни о ком не подумал? Весь мир вокруг уничтожен. Напрочь.

Придётся лепить его заново.

Вытряхнув из карманов все узбекские фантики и добавив пару сотен зелени, крепко целую мою Ксению Ивановну и вылетаю в подъезд. Не время раскисать. Совсем не время. Скоро за мной будет охотиться вся узбекская милиция.

Нужен самый первый рейс. Срочно. По неопытности и имея представление о работе ментов только из фильмов типа «Петровка, 38» мне кажется, что через несколько часов из-за меня перекроют все аэропорты, дороги, вокзалы. Надо успеть уйти. Скрыться.

По работе часто приходилось добывать срочные билеты для всех и вся, поэтому иду прямо в депутатский зал. Там меня хорошо уже знают.

— Тёть Женя, добрый вечер, когда у нас Москва ближайшая?

— Тебе шесть шесть восемь? Через семь часов тридцать две минуты по-местному.

— А какой ближайший вылет на Россию?

— Куда тебе на Россию?

— Да все равно — куда… Поближе к Москве!

Перещёлкивает клавишами. Зевает, едва прикрыв золотозубый рот.

— Самара есть, Аэрофлот — 5618, снимать бронь?

— Да-да, снимайте тёть Жень. Когда вылет?

— Через пятьдесят минут. Бананов связку не прихватишь с Москвы?

— Обязательно, тёть Жень, не знаю только когда вернусь.

Продвигаю ей сотню в окошко.

— Чот много, а, новый русский?

— За бронь.

Самара так Самара. Пусть будет Самара. Лишь бы подальше от Узбекистана. Поскорей.

В самолёте тоже как-то все буднично. Будто ничего не случилось в мире. А мир практически разрушился до основания. И меня это больше печалит, чем радует.

Хотя сам я ещё заторможённый. Ещё под наркозом. Это же мой рейс в новую жизнь! С Вероникой! Бодрей, бодрей, выше голову, товарищи!

Двенадцать тысяч рядом с трусами. Улов века.

Ну и что? Дальше что?

Скоро в Москве буду жить.

Ну и что? Подумаешь, Москва!

Наверное, это от опия. Отсутствие радости. Соскочу с этой дряни в Москве! Обязательно.

А зачем? Денег теперь хватит хоть капельницей его гнать. Зачем это всё, а?

Пытаюсь уснуть, свернувшись в кресле. Передо мной пятно плохо смытой с кресла блевотины.

* * *

Начальник оперативной части в каждой зоне — всегда по совместительству агент госбезопасности. Эти ребята не могут допустить возможность независимого существования других силовиков, кроме них. Так было и будет ещё очень долго. Контора вечна как Ватикан.

После благополучного развала Союза беловежскими синяками, КГБ Узбекистана превратился в СНБ. Службу Национальной Безопасности. Интересная особенность узбекский СНБ — 90 % штатных сотрудников — русские, татары и корейцы, а не представители коренной, освобождённой от ига российского империализма национальности. Опричники, одним словом. Как латышские стрелки Ильича.

С коренным населением отношения у президента складываются неровные. Народ, если верить местным газетам, без ума от любви к Отцу. Он — скрывается от них за плотным кольцом телохранителей, профессионализму которых позавидовала бы сикрет сервис американского президента.

Именно в ташкентскую контору СНБ с докладом ездит каждый месяц и наш Дядя. Как и другие дяди растущих и умножающихся новых независимых узбекских зон.

Проверенный способ управления государством. Обкатанный ещё Дядей Иосифом — гражданин или должен быть стукачом, или сидеть в тюрьме, или пребывать в ссылке, или прятаться от всех с судимостью или и то и другое, и третье вместе взятое — идеальный вариант.

Запуганный подобострастный стукач с судимостью. Стучать ты можешь не стучать, но гражданином быть обязан!

Когда в кабинете у Дяди появляется дорогой кожаный кейс, это сигнал, что он скоро отбывает в Ташкент. Значит нужно срочно тащить отчёт на бумаге узбекского и американского госзнака. Наверх. Мой труд вливается в труд моей Республики. Узбекское экономическое чудо. Кто-то несёт нам, мы несём Дяде, Дядя волокёт куда-то наверх. Похоже на разворовывающих забытую булочку трудяг-муравьёв.

Мы хорошо исполняем свою социальную роль — регулярно и без сбоев провожаем Худого с его чемоданчиком в Ташкент.

За это пользуемся пресловутыми «гражданскими свободами». Нам можно больше свобод, чем другим.

Правда бабло и безнаказанность нас несколько разобщили. Видимся только по оперативной необходимости.

Булка — живёт теперь в кабинете мастера хим. участка Бургута, и, под моим влиянием читает Булгакова, положив ноги на стол лейтенанту МВД Республики Узбекистан. Звание у Булки выше. Ему можно. Он как-то признался мне по-секрету, что освободившись пойдет в вечернюю школу. Мечтает написать книгу «чтоб не хуже чем у Михал Афанасьича».