Школа. Точка. Ру

Моей Катюше до неё далеко. От Катиного избранника одни убытки вышли, и в моральном, и в материальном плане. Три с половиной года из жизни выплюнула. А этот Гоша теперь хвост распустил, волосы вымыл, бороду подстриг. Интервью раздает, литагентшу Жанну публично в щечку целует и называет своей музой. А моя девочка, спрашивается, какую роль выполняла? Домработницы? Няньки? Психотерапевта? Он Катю вообще нигде не упомянул. Хоть бы в посвящении. Или слова благодарности на первой странице написал бы. Ничего. Ни полсловечка. А книжки его в магазинах с верхних полок на полки комфортного доступа спустили. Я специально заходила в «Дом книги» посмотреть. Ещё немного и прямо на лестницу, в бестселлеры передвинут. Хотела бы я посмотреть на того читателя, которому его писанина реально понравилась. Который бы сказал, что получил огромное удовольствие от прочтения этого чернушного романчика. Это только извращенцам может нравиться. А человеку с нормальной психикой хочется руки помыть после общения с такой книжкой.

Фу, Люций, кажется, я объелась. Заговорилась я с тобой и лишнего в рот накидала. Желудок аж в грудь отдает. Что-то мне нехорошо. Тошнит как-то. Вроде всё свежее. Сама вчера приготовила и в холодильник поставила. Теперь, когда Катюша со мной живет, одними бутербродами не обойдёшься. Молодой организм надо правильно кормить. Ох, дурненько мне. Пойду-ка я прилягу. Надо только салфеток захватить – пот лицо заливает. Хотя вроде и не жарко. И тазик из ванной возьму – на всякий пожарный.

Что это со мной, Люций, а? Всё плывет перед глазами и двоится… Вот у тебя сейчас четыре глаза… И все желтые. Ужас! Может быть, скорую вызвать? Где мой телефон? Почему я ничего не вижу? Руки, как ватные. И скользкие. Я что, Люций, умираю? Рано, как мама… Хорошо, что дома… Катя испугается… Как же она без меня… Люций, не лижи мне лицо, я этого не лю…

Саша и Маша, телефонный разговор

– Алло, Саш, говорить можешь?

– Да, если коротко.

– Коротко не получится. Полина умерла.

– Какая Полина?

– Классная руководительница у Таньки.

– Да ты что! Подожди, я сейчас выйду из тренажёрки… Слушай, а она вроде нестарая, сколько ей лет?

– Пятьдесят шесть.

– А что случилось?

– Пока неясно, отвезли на вскрытие. Кроме неё дома никого не было. Дочь пришла ночью, хотела спать лечь, а кот, – у них кот есть, – стал скрестись и лапой её тянуть за одежду из комнаты. Дочь думала, он голодный. Вышла за ним, на кухне свет зажгла. А мама её там, на диванчике… ну, понимаешь… А дочка Полинина – девочка совсем молодая, понятно, что в полном шоке. У них больше никого нет… Ни брата, ни сестры, ни мужа. Девочка даже не в курсе, были ли у матери какие-либо сбережения. На похороны школа что-то выделяет. Ну и столовую школьную для поминок, благо учебный год закончился. Я сейчас родителей обзваниваю, деньги собираю…

– Нужна моя помощь?

– Да, поэтому и звоню. Нужно прощальный зал заказать и крематорий.

– На каком кладбище?

– Где получится. Потом прах в семейной могиле захоронят, с её отцом и матерью.

– На какое число заказывать?

– На послезавтра, раньше со вскрытием не успеют.

– Я понял.

– Учителя все в прострации, они же все её возраста или старше.

– Ещё бы…

– Саш, на всякий случай. Ты Кох не говори, педколлектив не хочет видеть её на похоронах…

– Не волнуйся, Нина всё равно не сможет. Её в больницу положили на сохранение, тонус повышенный.

– А ты молодец. Руку держишь на пульсе событий. Может быть, и пол ребенка уже знаешь?

– Да, мальчик.

– Ну, я тебя поздравляю.

– Рано.

– Фамилию свою дашь?

– Нина на свою хочет записать. И назвать в честь отца – Рудольфом.

– Интересный поворот. Сразу на память приходит английская рождественская песенка про красноносого оленя Рудольфа, которому Санта доверяет везти свою повозку.

– Не смешно, Маш. У неё отец на ладан дышит. Онкология. Прошел через химию, подлечили, но долго не протянет. Очень хотел увидеть в этой жизни внука или внучку. Ну, вот Нина и решилась.

– Неожиданно. Может, просто на жалость давит?

– Я отца видел. Он в больницу приходил.

– Ах, так ты её даже навещаешь?

– Она – мать моего будущего ребенка. Мальчик не виноват, что так сложилось.

– Ну, если ты так заботишься о мальчике – отсоветуй ей давать имя отца. Нельзя называть детей именами близких родственников, бедный ребёнок потом всю жизнь отрабатывает карму того, чьим именем он назван. Возьми хоть нашу Таньку. Назвали её в честь моей бабушки. И сколько у неё проблем! А Ленку назвали по остаточному принципу: и всё в её жизни идет гладко… тьфу-тьфу-тьфу, постучим по деревяшке.

– Ну, из этого примера нельзя делать выводы о каких-то закономерностях.

– Саш, приедешь домой, я приведу тебе десяток примеров. Но в принципе, это, конечно, не мой ребенок и не моё дело.

– Ладно, Маш, я скажу. Спасибо за участие. Как там Танька себя ощущает, кстати? Она знает?

– О чём?

– О Полине.

– Конечно, знает, я не могла ей не сказать. Рыдает. Говорит: мы все виноваты в её смерти, я тоже виновата, я над ней издевалась, называла ретроградкой. Я утешаю, как могу, но пока безуспешно.

– Тут время нужно.