Школа. Точка. Жесть

Но мамы девочек сказали, что больше всего жалоб именно на меня. Я узнал о себе много интересного: я очень агрессивный, не соизмеряю силы, могу ударить девочку, больно дёргаю за волосы – так, что волосы начинают выпадать. Короче, не мальчик, а просто какой-то монстр во плоти.

На все мои возражения, что девчонки сами чего только ни делают, ответ был один: «Это же девочки!» И говорили мамы это так нежно: «девочки» (сю-сю-сю), как будто речь шла об ангелочках. Ну ладно ещё мама Юли Синицыной так говорила (она тоже очень красивая, как и дочка, такая же зеленоглазая), а вот остальные мамы и не подозревают, как эти ангелочки себя с нами ведут. Да они даже матом тебя покрыть могут!

Короче, обвинили меня во всём, причём почему-то только меня одного, и решили, что меня нужно прочистить на совете профилактики, куда я должен прийти в этот четверг вместе с мамой.

Татьяна Георгиевна сходила куда-то за извещением и велела передать маме.

– Если мама работает, то пускай отпросится на один час всего. Совет профилактики идёт недолго, а мама у тебя работает недалеко.

Из школы домой я шёл как на каторгу. Пока шёл, решил, что никакое извещение маме отдавать не стану. С тех пор как от нас ушёл папа, мама сама не своя. Она постоянно плачет и кричит на нас с братом. Потом снова плачет и кричит. У неё кризис – так сказала мамина подруга. «Оля, у тебя кризис, депрессия. Тебе полечиться надо, отдохнуть». Но мама и на подругу накричала.

Мне жалко маму, она раньше не была такой. Она была как Юлька Синицына – тоненькая и красивая, ещё радостная была и счастливая. А когда папа сказал, что разлюбил маму и полюбил другую женщину (это я сам слышал, когда он так сказал, я в это время не спал), мама вмиг изменилась. Прямо на следующий день. Стала всем-всем недовольной и начала на нас с Кешкой постоянно орать.

А про меня и вообще постоянно стала говорить: «Папенька родимый!» или «Вылитый отец!» Зло так. После этих слов у меня в груди сильно печёт, и кулаки сами собой сжимаются. Вот тогда я Кешку толкнул, и он через всю комнату пролетел, а мама, как змея, шипела: «Сумасшедший, весь в папашу!»

Нет, маме говорить ничего не буду. На совет профилактики схожу один. В конце концов они же меня прочистить хотят, а не маму. Странное выражение: прочистить, правильней сказать: пропесочить. Да вообще можно с песочком прочистить.

Так я решил. Так и поступил. Пришёл один, а там все с родителями. Из других классов. Оказывается, прочищать и песочить нужно многих в нашей школе.

Пока я ждал своей очереди, насмотрелся на хулиганов, двоечников, прогульщиков и их родителей, в основном мам. Мам мне было жалко. Некоторые даже плакали.

Я представил свою маму вот здесь – у кабинета заместителя по воспитательной работе. Мама бы распереживалась, покрылась красными пятнами, потом бы наслушалась, какой я плохой.

– Веткин, где твои родители?

– Я один пришёл. Мама на работе.

– Нет. Одному на совет профилактики нельзя. Только с родителями.

– Ну, хорошо перенесём на следующую неделю. Татьяна Георгиевна, позвоните родителям Веткина. Пускай отпросятся с работы.

– Хорошо. Сегодня же позвоню.

И я пошёл домой. На спортивной площадке наши пацаны играли в футбик с 6б. Я и забыл, что мы сегодня встречаемся. На прошлой неделе мы сделали 6а. А теперь вот и 6б. Я подождал, пока матч закончится, и вместе с парнями пошёл домой.

Парни обсуждали подробности игры, кричали, радовались. А я всё думал, что вечером Татьяна Георгиевна позвонит маме. Мама расстроится и начнёт на меня кричать. А я уже не могу слушать, как на меня кричат. Не могу. Конечно, можно надеть наушники и слушать музыку, но по-любому мама заставит наушники снять и будет читать мне лекции об отношении к девочкам. Конечно, она будет говорить об отце и о том, что я такой же – грубиян и кобель.

Вот почему о человеке говорят, что он (человек) – кобель?

Парни пытались со мной разговаривать, но я молчал. А потом вдруг у меня само как-то вырвалось:

– Парни, вот я сейчас домой приду и из окна выпрыгну…

Парни загалдели:

– Да, да, Веткин, оторвётся веточка от деревца родимого!

– Полетишь, не забудь нам ручкой помахать.

И так кто во что горазд! Все смеялись, шутили. Они все подумали, что я пошутил. А у меня холодок пополз по коже. Я понял, что я не шучу. Что вот сейчас я поднимусь на лифте на девятый этаж. Зайду в квартиру. Положу извещение на стол. Зайду на балкон. И прыгну вниз. Не смогу! Смогу…

– Лёшка, пока! До завтра!

– Парни, далеко не уходите!

– Лёх, кончай прикалываться, не смешно!

– Не смешно…

Я поднялся на лифте на девятый этаж. Зашёл в квартиру (хорошо, что Венька ещё с продлёнки не пришёл). Покопавшись в рюкзаке, нашёл проклятое извещение, положил на видное место. Вышел на балкон. Поставил ногу на перила, подтянул вторую. Опёрся руками и полетел вниз.

Что там было дальше – помню слабо. Помню только красная вспышка перед глазами. Боль. Помню пацанов. Они рты как в замедленной съёмке разевают, а крика нет. У меня перепонки барабанные разорвались.