Школа ужасов

– Когда я увидел ночью огонь, подумал, кто-то хулиганит. Пошел проверить, в чем дело. Было темно. Я просто засыпал его землей, чтобы сбить пламя. Тогда я не видел одежду, нашел ее только на следующий день. В тот момент я не придал этому особого значения. Только в понедельник утром узнал об исчезновении мальчика.

– Но ведь и вчера мы провели здесь весь день. Почему же вы тогда нам не сказали? Вы хоть знаете, какие последствия может навлечь на вас сокрытие улик?

– Я не знал, что это улики, – возразил Ортен. – Да и сейчас в этом не уверен.

– Однако вы позвонили в Скотленд-Ярд и заявили, что нашли одежду пропавшего мальчика, – перебил его Линли. – Мне сказали, что вы опознали одежду без колебаний. – Лицо привратника оставалось совершенно неподвижным, лишь на щеке подергивался мускул. – Кто убедил вас, что одежда принадлежит Мэттью? Кто уговорил позвонить в полицию? Мисс Роли? Директор? Джон Корнтел?

– Никто! Вы получили то, за чем пришли, а у меня и без вас дел полно. – Ортен развернулся на каблуках и быстро направился вспять по дорожке, по которой они только что добрались сюда. Хейверс бросилась вслед за ним.

– Оставьте, – приказал ей Линли.

– Однако…

– Никуда он не денется, сержант. Дайте ему время повариться в собственном соку.

– Время, чтобы придумать правдоподобную историю насчет того, почему он тянул до вечера понедельника и только тогда сообщил об уликах, найденных в ночь на воскресенье!

– На это у него уже было время. Часом больше или меньше – уже не важно. Посмотрите-ка на это.

Линли вытащил из кучи один носок, вывернул его наизнанку и предъявил сержанту почерневшую от огня, но все еще отчетливую метку. Это была цифра «4».

– Значит, одежда и впрямь принадлежит Мэттью, – сказала Хейверс. – А где второй носок?

– Либо сгорел вместе с мусором, прежде чем подоспел Ортен, либо, если нам повезло, упал где-нибудь по дороге.

Линли принялся раскладывать все детали одежды по отдельным пакетам, Барбара пристально следила за его движениями.

– Это полностью меняет дело, верно?

– Да, безусловно. Вся одежда мальчика на месте. Повседневная и нарядная, спортивная форма, школьная форма. Если только мы не вообразим, будто он сошел с ума и разделся догола, когда убегал из школы вечером в пятницу, приходится сделать вывод, что он покинул школу не по собственной воле – кто-то вывез его отсюда.

– Живым или мертвым?

– Это нам пока неизвестно.

– Но у вас есть гипотеза?

– Есть, Хейверс. Полагаю, он был уже мертв. Она кивнула, устало вздохнув:

– Значит, он вовсе не бежал.

– Не похоже. Но хотя он и не бежал, все равно остается немало проблем. Его отец сказал, что в последние месяцы Мэттью резко переменился, сделался угрюмым. А потом еще Гарри Морант. Почему он не хочет разговаривать с нами? А как вели себя на допросе Уэдж, Арленс и Смит-Эндрюс? – Подняв с земли пластиковые пакеты, Линли вручил два из них Хейверс, затем снял очки и перчатки. – Пусть Мэттью Уотли и не сбежал, в этой школе все-таки творится что-то странное.

– С чего начнем? – поинтересовалась Барбара.

Линли оглянулся на маленький домик по ту сторону поля:

– Полагаю, Фрэнк Ортен уже созрел для разговора.

Они отправились к Ортену по тропинке, бегущей через поле, длиной примерно в сто ярдов, которая вывела детективов на аккуратную кирпичную дорожку между огородом и гаражом, упиравшуюся в крыльцо черного входа. Элейн Роли провела их на кухню.

В отличие от гостиной, кухню явно недавно убирали: на поверхности шкафчиков и плиты не виднелось ни единого пятнышка, на окнах висели свежевыстиранные занавески, в раковине дожидалась мытья только оставшаяся от завтрака посуда. Пахло растопленным свиным жиром– на плите в сковородке обжаривался тост.

Элейн Роли выключила конфорку и, подцепив вилкой готовый кусочек хлеба, бросила его в тарелку, где уже лежала глазунья из двух яиц.

– Он там, инспектор, – сказала она, указывая гостям путь в столовую.

Отсюда, из этой комнаты, прежде доносились крики детей, и сейчас малыши продолжали свое занятие: один, сидя в высоком детском стульчике, непрерывно колотил по нему жестяной кружкой, а второй, устроившись на полу в углу комнаты, изо всех сил лупил пятками по ковру, а кулаками себя по лбу, вопя: «Нет! Нет! Нет!» Старшему из них не сравнялось еще четырех лет.

Фрэнк Ортен, склонившись над детским стульчиком, влажной салфеткой не слишком умело вытирал следы только что съеденного завтрака с губ и подбородка младшего внука.

– Съешь яичницу, Фрэнк, – предложила Элейн. – Ты так и не притронулся к кофе. Я займусь малышами, надо их хорошенько умыть. – С этими словами она подхватила старшего с пола, а младшего извлекла из его стульчика. Старший мальчик агрессивно вцепился в кружевной воротничок экономки, но та, стоически не обращая внимания на его проворные пальчики, потащила орущих мальчишек прочь из комнаты.

Ортен отодвинул стул от стола, сел и мгновенно проглотил яйца и хлеб. Линли и Хейверс также уселись и хранили молчание, пока привратник не оттолкнул в сторону тарелку и не запил свою трапезу двумя глотками кофе.

Тогда Линли заговорил: