Школа в Кармартене

– Ты по-прежнему считаешь Змейка воплощением любви и нравственности? – безжизненным голосом спросил Ллевелис после того, как детальный рассказ о том, что делает Змейк в школе, слетел в беспорядке с их уст.

– Я учусь у него, Ллеу, я вижу, как он любит все неживое! Я не представляю себе, чтобы он мог делать все это! – упрямо сказал Гвидион.

– Любит все неживое, – повторила Морвидд с выражением, менявшим смысл на противоположный.

– Хорошо, – скрипнул зубами Ллевелис. – Тогда скажи: что такого должно случиться, чтобы ты ушел от Змейка?

– Нужно, чтобы Змейк меня выгнал. И запретил возвращаться, – бесхитростно ответил Гвидион.

– Тогда пошли. Пошли найдем хоть Мерлина, хоть кого, и спросим! Что с того, что имя этого Риддерха не должно упоминаться в школе! Я его упомяну!.. Я не хочу, чтобы ты стал таким же изуверским и кровавым фанатиком, – решительно сказал Ллевелис.

– Ну что вот вы орете, что орете, – ворчливо сказал Мерлин, появляясь из-за колонны. – Что здесь за страсти? Вы все давно должны сидеть обедать. Сегодня вареники с картошкой. Исключительная редкость. Эту картошку, представьте себе, Мэлдун привез из Северной Америки. У нас она не растет. Вы, небось, и не знаете, что это такое!..

Тут Ллевелис выпрямился и с горящими глазами сказал:

– У меня есть к вам вопрос, профессор. Кто такой Риддерх-ап-Мивир? Где он? Чем он занимается?

– Риддерх-ап-Мивир – это Кервин Квирт, – сказал Мерлин. – Где он? Да вон он пошел. Чем он занимается? Спросите-ка у него самого. По-моему, ничем, у него сейчас окно.

* * *

– Ваше имя, – кисло сказал Зануцки. – Полное и желательно… э-э… подлинное.

– Луций Тарквиний Серпенс, – ответил Змейк, закидывая ногу на ногу и сплетая пальцы на колене с видом человека, приготовившегося к долгому разговору.

Психологи переглянулись.

– А что такое… в таком случае… э-э… Змейк?

– Калька, – кратко сказал Змейк.

– И вы откликаетесь на эту… м-м… кальку?

– Разумеется, – отвечал Змейк с легким нетерпением.

– Откуда вы происходите?

– Мой род происходит из Этрурии, из области теперешней Тосканы, но мои родители впоследствии переехали в Британию, на окраины империи, и я родился уже в Уэльсе.

– Ваш родной язык?

– В семье говорили по-латыни.

– Профессия вашего отца?

– Ауспиций.

– Это какая-то должность?

– Нет, это специальность. Предсказание будущего по птичьему полету.

– Довольно необычная специальность, а? Можно сказать, редкая, – заметил Зануцки, вновь переглядываясь с коллегами.

– В жреческих кругах не такая уж редкая, – сказал Змейк.

– Когда родился ваш отец?

– В самом конце третьего века.

– Я не ослышался? – переспросил Зануцки. – В конце третьего века? В трехсотом году от Рождества Христова?

– В конце третьего века до Рождества Христова, то есть около двухсотого года по причине обратного отсчета времени.

– Год вашего рождения? – с нескрываемым интересом спросил великий методист.

– Тысяча пятьсот семьдесят девятый.

– Очень странно, – сказал методист, вызвав сдавленные смешки со стороны своих коллег. – Ваши родители, если я правильно понял, родились до нашей эры, вы же – только в конце XVI века?

– Да, я поздний ребенок, – спокойно отвечал Змейк.

– Где вы получили образование?

– В течение семи лет я учился и прислуживал при храме Немезиды, затем продолжил свое образование в Элевсине.

– При храме Немезиды?

– Да, при храме Немезиды в Афинах, в аттическом пригороде Рамнунт.

– Прислуживали?

– Принимал дары от посетителей и поддерживал огонь перед статуей Немезиды с уздой, мечом и бичом.

– Вы хотите сказать, что в шестнадцатом веке в Афинах функционировал храм Немезиды с уздой, мечом и бичом? – внезапно сказал кто-то из наиболее трезво мыслящих членов комиссии.

– Не только в шестнадцатом веке, но и по сей день. Учебные и научные центры такого масштаба неуничтожимы.

– А вот такой вопрос, – вкрадчиво сказал психолог. – Что вы станете делать, если у вас ученик станет вдруг во время урока вставать, ходить по классу, делать что ему вздумается?

– Попрошу отставки, – сказал Змейк.

* * *

Кервина Квирта осаждали любопытствующие первокурсники. Он привел их в свою комнату, рассадил повсюду, куда только можно было усадить, и вынужден был рассказать им много не самых увлекательных, с его точки зрения, вещей.

– Так вы ученик Змейка?

– А чей же еще?..

– А почему тогда профессор Курои сказал Змейку: «Что вы выращиваете из своих учеников?» – простодушно спросила Морвидд.

Глаза Кервина Квирта затуманились, и он с усмешкой опустил голову.

– С профессором Курои у нас чисто научные разногласия, – сказал он. – Он не принимает многих моих теорий, и потом… я занимаюсь в широком смысле биосферой, а при специальности профессора Курои как раз биосфера отчаянно мешает работе.

– А что у него за специальность? – спросил Ллевелис, ибо этого не знал даже он.

– Курои двигает горами, – пояснила Керидвен, знавшая это твердо.

– А, ну тогда конечно, – согласился Ллевелис.

– А все ваши страшные эксперименты? – забираясь с ногами на кровать, спросила Морвидд. – В школьных хрониках написано о вас… бог весть что.