Школа в лесу

— Не буду я больше свертывать! Пускай валяются! — и, рванув полотенце, пошла в душ.

— Какая царица! — крикнула вслед Мартышка. — Вот сейчас комиссия придет, и нам опять очко снимут.

Девочки рассердились.

— Очень надо из-за нее замечания получать!

— Пускай тогда в другую спальню уходит!

— Девочки, — сказала Мартышка, — пойдемте и скажем про нее Тонечке. Пусть ее от нас возьмут, такую упрямую.

— Да ведь ты сама, Ида, вещи ей растрепала, — вмешалась Сорока.

— А ты всегда за нее заступаешься, Катя. Пойдемте, девочки.

Они побежали, шлепая тапочками.

— Тонечка! — закричали они хором, вбегая в пионерскую комнату. — Что Голубева нас подводит! Знаешь, какая она?

Тонечка выслушала их и задумалась.

— Вот и возьмут от нас твою Голубеву, — злорадно шепнула Ида вбежавшей вслед за ними Сороке.

— Вот что, девочки, — сказала Тонечка, — все вы неправы. Зря обижаете Зою.

— Конечно, Ида, — горячо заговорила Сорока. — Ты сама сейчас к Зое придралась, и все время ты не хочешь, чтоб она с нами дружила.

— А что она меня тогда пнула? — упрямо сказала Мартышка.

— У Зои нет матери, — сказала Тонечка, — а теперь еще и отец…

Она вдруг неожиданно замолчала.

— Умер? — ахнула Сорока.

— Ничего я пока не знаю, — нахмурилась Тонечка. И, помолчав, добавила: — Не нравится мне ваше обращение с Зоей. Разве так нужно относиться к подруге?.. Нехорошо!

Девочки, пристыженные, на цыпочках вошли в спальню и улеглись. Мартышка укрылась с головой одеялом. Полежав немного, она вылезла и перегнулась к Зое.

Зоя дышала ровно и спокойно.

Спит.

— Сорока, Сорока, — зашептала Ида, — ты спишь?

— Нет! А ты?

— Я ведь не знала про нее… что с отцом, может, случилось, и потом…

— Тише, ты! — зашипела Сорока.

— Да она спит. Знаешь что? Давай будем ее вещи сами свертывать.

— Это кто шепчется? — строго сказала Клавдия Петровна, просовывая в дверь седую голову.

Мартышка крепко зажмурилась. Клавдия Петровна обошла кровати и потушила зеленый свет.

Глава восьмая

Ни разу еще третий отряд не получил пяти очков. То кто-нибудь капризничал в столовой, то вдруг само собой неожиданно вырывалось «словцо», и все шло насмарку.

Тонечка молча наблюдала за третьим отрядом и ни разу никого не упрекнула. При ней все шло хорошо, но без нее вожатые и председатель словно забывали о своих обязанностях, забывали о соцсоревновании, и вечером комиссия давала сконфуженному Подколзину то два, то одно очко вместо пяти.

Тонечка вызвала Подколзина в пионерскую комнату. Он шел с тяжелым сердцем: сейчас Тонечка посмотрит на него с упреком и скажет: «Плохой ты пионер и председатель». Он тоскливо поморщился и открыл дверь. У него заранее щипало глаза, потому что он не мог вынести Тонечкиного огорченного вида.

Но Тонечка встретила его весело и оживленно. Она положила руки на его узенькие плечики и сказала:

— Коля, у меня вся надежда на тебя! Воспитателя у вас нет, я все время не могу быть с вами — видишь, сколько у меня работы. Постарайся так организовать отряд, чтоб и в столовой, и в спальне, и на прогулке ребята вели себя хорошо.

Подколзин выпрямился, тряхнул льняной головой и серьезно ответил:

— Ладно, Тонечка, я сегодня же поговорю с ребятами.

— А теперь слушай, как это сделать.

В класс Подколзин вошел с торжественным видом.

— Эй, робюшки, слушайте! Да ты же, ты, Чешуйка! Тонечка сказала, что ей некогда и мы одни будем после обеда, когда Марь-Пална уедет. И в столовую одни и вечером без педагога. А еще в зале повесят пик Сталина, и какой класс первый доберется, тому знамя. Вот! — выпалил он одним духом.

— Ой, ребята, вот бы нам!

— Да, с тобой получишь!

— Тихо, вы! — нетерпеливо крикнул Подколзин. — Давайте по порядку высказываться. Ну вот, Прокопец, ты вожатый третьего звена, высказывайся.

— Да я не умею высказываться, — смущенно сказал красный Прокопец.

И все опять загалдели.

— Без Тонечки будет очень трудно.

— Обязательно Занька подведет!

— Сама ты, чор… кукла, подведешь.

— Ага, ага, вот уже ругаешься, а ругаться нельзя.

— Да я только «чор» сказал, я ведь не договорил.

— С девчонками каши не сваришь!

— Нет, это мальчишки все испортят.

— Да замолчите вы!

— Ти-и-ше!

Растерянный председатель старался перекричать этот гул. Но ребята не утихали. Каждый хотел сказать свое, особенно важное. Подколзин застучал по столу линейкой. А изобретатель вскочил прямо на стол и выкрикнул изо всех сил:

— Да тише вы, бараны!

И все сразу замолчали.

— Ну чего вы орете? Ведь все равно никто ничего не понимает! Какое же это собрание? Во-первых, надо говорить по очереди. Кто хочет — поднимайте руку. Ой! Чего ж вы все сразу руки подняли?

— Нет, — сказал председатель, — и так ничего не выйдет, лучше говорите по звеньям. Пускай сначала первое звено. Ну, говори, Сорока.

— По-моему, надо так, — заторопилась она.

— Подожди, подожди, — остановил изобретатель. — Понимаете, ведь надо протокол вести.

— А как его вести?

— А вот как. Дай лист бумаги, Прокоп. Надо расчертить пополам, понимаете? Здесь «слушали», а здесь «постановили». Мой папа всегда так пишет. Ну, теперь можно. Сорока, говори.