«Школа волшебства» и другие истории

– Вы меня окончательно запутали, – признался Ступс. – Если это не слишком затруднит вас, объясните мне, в чём, собственно, дело.

– Зовут его Назелькюс, – начал свой рассказ Низельприм, – это я помню абсолютно точно.

– И правда, – вставил Ступс, – я видел это имя на указателе внизу, у подножия горы.

– Совершенно верно, – продолжал Низельприм. Вот только, чтобы попасть к нему, надо двигаться в противоположном направлении, хотя он точно так же живёт на вершине этой горы, в этой же самой хижине. И тем не менее… тем не менее…

Он опять начал громко всхлипывать и должен был осушить ещё одну жестяночку рома, прежде чем смог взять себя в руки. Ступс терпеливо ждал.

– Итак, дело обстоит следующим образом, – наконец возобновил Низельприм свой рассказ. – Мы с братом близнецы и похожи друг на друга как две капли воды. И всё же мы совершенно разные. Я хочу сказать, что его история совершенно отличается от моей… – Он прервался и пристально посмотрел гостю в глаза: – Скажите, пожалуйста, почтеннейший, а вы, часом, уже не побывали у него?

– Нет, насколько я знаю, – ответил Ступс. – Во всяком случае, я этого не помню.

Низельприм меланхолично кивнул:

– Это свидетельствует о том, что вы действительно не были у него, потому что его вы бы точно запомнили.

– Должен ли я заключить из ваших слов, что ваш брат не страдает таким же, если позволено так выразиться, недугом, как вы?

– Ох, у него тоже есть изъян! – воскликнул Низельприм. – Но при всём желании нельзя сказать, что он от этого страдает. Я ведь говорил, что с ним всё обстоит ровным счётом наоборот. Назелькюса никогда нельзя заметить, пока он находится рядом с вами. И только когда он уходит, ты вспоминаешь, что он здесь был. К примеру, он мог бы сейчас находиться здесь, с нами, и мы оба тем не менее ничего бы об этом не знали. Но стоило бы ему покинуть нас, как мы совершенно отчётливо вспомнили бы, что он был у нас, что говорил и что делал.

Ступсу показалось, что в голове у него всё закружилось. И, чтобы хоть как-то помочь себе, он пробормотал:

– Ну, я обещаю передать вашему брату привет от вас, если мне доведётся случайно столкнуться с ним.

– Это невозможно! – закричал Низельприм, мало-помалу начавший терять терпение. – Вы совершенно ничего не поняли из моего рассказа. И вы ещё называете себя учёным? Вы не сможете передать привет моему любимому брату-близнецу, это абсолютно исключено. Во-первых, потому, что, только расставшись с ним, вы поймёте, что видели его, и, во-вторых, потому, что, как только мы с вами расстанемся, вы уже не сможете вспомнить обо мне. В этом противоречии – ответ на вопрос, почему он не знает и никогда не узнает о моём существовании. Хоть теперь-то вы разобрались, что к чему, сударь?

Ступс утвердительно кивнул – скорее из вежливости.

– Ну хорошо, – продолжал Низельприм, – я верю вам, поскольку пока дело выглядит сравнительно просто. Усложняет его, собственно, лишь то обстоятельство, что мой любимый брат как две капли воды похож на меня. Он даже носит такой же наряд с бубенчиками – вероятно, чтобы досадить мне. Ведь по характеру мы совершенно разные. Он, например, в пику мне всегда весел и готов к всевозможным проделкам, но подчас ведёт себя крайне безответственно. О, я мог бы порассказать вам о безобразиях, которые он учинял!.. Ведь Назелькюс, ничем не рискуя, мог позволить себе что угодно, поскольку его присутствия никто не замечает. А все шишки сыпались на мою голову: меня привлекали к ответу за его бесцеремонные выходки, ведь все думали, что я – это он. А как я мог доказать обратное?

– Однако, – вставил Ступс, – насколько я успел заметить, этот остров необитаем, если, разумеется, не считать вас… и, вероятно, вашего брата. С кем же он в таком случае разыгрывает свои злые шутки?

– Именно из-за него, – объяснил Низельприм, – мы и живём теперь здесь, в этой глуши. Я, признаться, довольно плохо переношу одиночество, поскольку по своей природе человек компанейский. Но раньше, когда мы жили в других краях, среди разных людей, выходки брата нередко доставляли мне невыносимые страдания. Пару раз меня даже бросали в тюрьму за поступки, которые совершал не я, а Назелькюс. Впрочем, на него нельзя обижаться, поскольку он ведь даже не догадывался о моём существовании, когда случайно оказывался у меня, чего я, в свою очередь, тоже не в состоянии заметить.

– А расстаться с ним вы не могли бы? Ну, чтобы облегчить свою тяжёлую участь?

– Да как?! – воскликнул Низельприм. – Скажите мне на милость, как? А кроме того, я же люблю его, он мой единственный брат. Другой родни у меня нет.

– Н-да… – промолвил Ступс, – я даже не знаю, что вам и посоветовать.