Школа выживания

— Ты что-нибудь могла прочитать в их мыслях? — шепчу я, поглаживая ей спинку.

— Какие-то странные картинки, — так же шепотом отвечает она мне. — Они не как нормальные дети, не как те, что с нами в школе учились. У них в головах какие-то вспышки: то взрослые, то темнота, то вода…

— Вполне вероятно. Если их и вправду похитили белохалатники для своих экспериментов, ничего странного в этом нет.

Приподнявшись на локте, замечаю на себе взгляд Клыка. Без слов, нашим условным языком жестов, напоминаю ему, чтобы присматривал за этими странными детьми. Так же жестами он отвечает:

— Отстань, и без тебя знаю.

Последовавший за этим обмен любезностями тоже обходится без слов.

— Ты думаешь, они мутанты? — снова спрашиваю я Ангела в самое ухо. — Они вроде выглядят вполне по-человечески.

Она пожимает плечами:

— Это не ирейзеры. Но то, что они не нормальные дети, это я гарантирую. Больше я, Макс, про них ничего понять не могу.

— Ладно, все остальное выясним завтра. Постарайся заснуть. Вон Тотал уже храпит.

Ангел счастливо улыбается и притягивает к себе свою любимую собаку.

Мой дозор с четырех утра до семи, или, точнее, до тех пор, пока все не проснутся. Мы так привыкли ко всяким неожиданностям, что обычно просыпаемся мгновенно, сразу же готовые ко всему. Поэтому мне не приходится расталкивать ребят по сорок минут. Я и сама тоже проснулась, чуть только Игги коснулся моей руки.

Почему, спросишь ты, дорогой читатель, слепому мальчишке доверили сторожить наш покой и сон? Да потому, что лучше караульщика не найти. Даже таракан не подползет на пятьдесят футов без того, чтобы Игги его не услышал. Когда он на посту, я могу абсолютно расслабиться. Ну «абсолютно» — это, прямо скажем, преувеличение. Абсолютно расслабиться я просто не способна.

В пять часов утра я подложила в огонь дров. Слабый дымок хорошо отгоняет комаров, а во Флориде их полно, даже в ноябре. Разобравшись с костром, обхожу нашу поляну, вглядываясь в тень деревьев. Все спокойно.

Над вершинами сосен занимается день. Сижу и разглядываю деревья. Они, оказывается, ничуть не менее интересные, чем горы Колорадо. Дозор — время совершенно особенное. Но не для разрешения проблем. И не для сотворения проникновенных стихов. Стоит только чем-нибудь подобным заняться, внимание улетучивается, как его и не бывало. Надо просто сидеть, растворившись с землей, с травой, с деревьями, с небом. Со всем, что вокруг. Войти в Зен.

Короче, только было я растворилась, как увидела, что один из приблудных детей просыпается и садится. Мгновенно прикрываю глаза, оставив незаметные щелочки, и дышу спокойно и ровно. Сплю, да и только. Скажи после этого, дорогой читатель, что Макс не первоклассная актриса.

Девчонка озирается и внимательно разглядывает каждого из нас. Газман разметался, откинув руку на свой рюкзак; Клык вытянулся на боку; Надж и Ангел свернулись вокруг Тотала — он посередине, а они, сердечком, по сторонам.

Тихо-тихо девочка потрясла мальчишку за плечо. Он тоже моментально вскочил, напряженный и настороженный. Так просыпаются, только когда пробуждение не сулит ничего хорошего. Тоже осмотрелся. Я так притворяюсь, что сплю, что вот-вот сама поверю, что все это сон. Тем не менее, вижу, как оба они скользнули в лес так бесшумно, что даже Игги бровью не повел.

Выждав несколько секунд и дав им убедиться, что никто их не преследует, так же бесшумно, как они, иду за ними по следу.

Прячась за стволами, перебегаю от дерева к дереву. Хотя они пару раз и оглянулись, все равно меня не заметили. Наконец футов за триста от нашего лагеря оба опускаются на колени. Девчонка достает что-то из кармана грязных джинсов. Это «что-то» было бы похоже на авторучку, если бы она не начала в нее говорить. Значит, передатчик.

Всего один сильный прыжок — и я коротким ударом выбиваю приборчик у пигалицы из рук и хватаю их обоих за шиворот. Они не сопротивляются — только остолбенело и испуганно на меня смотрят. Рывком поднимаю их в воздух:

— Пиццу заказываем на завтрак?

109

Забавно, насколько все-таки люди разные. Если бы на меня кто-нибудь оскалился со словами «Пиццу заказываем», я бы, не задумываясь, отбрехнулась: «Ага, тебе пеперони?».

Но девчонка с ужасом посмотрела на меня снизу вверх и тут же, закрыв лицо руками, ударилась в слезы. Пацан тоже плюхнулся рядом с ней на колени и тоже заплакал.

— Прости нас! Прости нас, — захлебывается девочка, и я ставлю ее обратно на землю.

Скрестив на груди руки, я грозно уставилась на нее:

— За что простить? Выкладывай подробности.

Она молча показывает на передатчик и смотрит в землю.

— Я не сама! Я не хотела! Они нас заставили. Насильно заставили это сделать…

Поднимаю передатчик и зашвыриваю его подальше в болото. Он с плеском плюхается в воду и тонет.

— Кто вас заставил? — настаиваю я, с полным сознанием, что теперь времени на разговоры у нас в обрез.

В ответ дети только рыдают. Подпихиваю девчонку носком кроссовки:

— Кончайте нюни распускать.