Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

Прошло несколько лет. Мы не стали «женихом и невестой», потому что в 1968 году, 20 декабря, Вовка умер от дифтерии, потому что ему не сделали на его Урале прививку. Ему было всего шестнадцать. Он знал много стихов, на олимпиадах почти всегда был лучшим. Занимался с двоечниками, на которых все махнули рукой, собирал крошечные радиоприемники, рисовал простым карандашом фантастические картины о космосе и инопланетянах…

Хоронили Володю 25 декабря. День был морозный, но проводить его пришла почти вся школа. Жизнь и смерть мальчишки с Урала повлияли на судьбу многих людей: братья Ливановы стали детскими хирургами, кое-кто из бывших двоечников окончил школу без троек. Я поступила в электротехнический институт, о котором мечтал Вовка. Вышла замуж за однокурсника, которого не случайно зовут Володя. У меня дома много камней, подобранных на дороге. Никто не верит, что такая «красота» лежит под ногами…

Много лет спустя у соседей родился малыш с диагнозом ДЦП. Я рассказала им о Вовке. Алешка растет отличным парнем. Родители его любят и гордятся его успехами в школе. Врачи сделали несколько операций. Он почти не хромает. Когда я встречаю его, мне кажется, что это Вовка вернулся из прошлого. Идут годы. Летом я прихожу к могиле друга и приношу несколько красивых камней. Долго сижу на скамеечке, а когда кто-нибудь подходит и спрашивает: «Кто такой Владимир Борисович Тивоненко»? Я отвечаю: мальчик из моего детства, подаривший мне жизнь. И если просят, рассказываю о том, как я неудачно спряталась в заброшенном колодце и что именно Вовка нашел меня и вытащил чуть живую, потерявшую голос и надежду на спасение.

Валерия Суворова О рожденных в середине прошлого столетия

В1965 году, когда я пошла в первый класс, мне и семи лет от роду не было. Детей тогда так рано на учебу не отдавали. Рожденные в сентябре, октябре, ноябре шли в школу почти восьмилетками, поэтому я среди них казалась щупленькой и маленькой. И прозвище мне тогда сразу дали – «пичужка». Коса моя была почти до самого подола школьного платья. Форму носили не очень длинную, поэтому, поднимаясь на второй этаж краснокирпичного старинного здания бывшей мужской гимназии (а во время Великой Отечественной войны – госпиталя), девчонки держали свои портфели сзади, – на всякий случай, чтобы соблюсти нормы приличия. Форма коричневого цвета для девочек, с черным фартуком, шла почти всем. Но размер у меня был маленький, детский, поэтому, не найдя ничего подходящего в магазине, мне сшили в ателье роскошное платье из коричневого панбархата. А нарядный белый фартук с шелковыми крыльями мне мастерила мама сама всю ночь перед первым сентября.

Школа № 6, в которой я училась, была единственной специализированной в провинциальном областном городе Калинине (теперь снова Твери), в ней преподавался английский язык со второго класса по особой программе, в шестом классе была география Великобритании, в восьмом и девятом – английская литература в оригинале, вместо уроков труда в старших классах – технический перевод. Учебников для такой школы было не достать. Ученики, чьи родители могли скопировать отрывки текстов или географические карты, пользовались особым расположением.

Подарков тогда было делать не принято. Не то чтобы кто-то это запрещал открыто, но не принято – вот и все. Самый большой подарок, который мы покупали учителю, был букет цветов. В нашей школе учились дети многих высокопоставленных и влиятельных лиц города, но ни подхалимства, ни поблажек, ни расслоения на «тех» и «этих» никогда не замечалось.

Анна Ивановна, директор школы, казалась нам грозной и неприступной взрослой дамой. Она помимо прочего была еще и учителем математики, которую я не понимала и недолюбливала. Поэтому когда в класс входила директор, я с замиранием сердца следила за ее взглядом и старалась втянуть голову в себя поглубже, чтобы остаться незамеченной.

Родители очень рано – по тем временам – подарили мне на день рождения золотое кольцо «поцелуйчик» с двумя глазками – розовым и рубиновым. Колечко было нежным, девичьим, мне ужасно хотелось носить его постоянно. Но я ведь плохо училась по математике! Сознавая это, перед уроком алгебры или геометрии я тихонько стаскивала кольцо с пальца и прятала в портфель. «Теорему ответить не можешь, а кольцо напялила!» или «По самостоятельной работе опять двойку получила, а кольца носишь!» – так и звенело у меня в ушах. Зато на русском, литературе, английском колечко с пальца не снималось.