Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть

Примерно тогда же Тимоха, сделав загадочный вид, сказал мне, чтоб я после физры остался в раздевалке. Это было приключение! Во-первых, меня явно собирались приобщить к Великой Тайне. Во-вторых, мы прогуливали следующий урок (что для меня, хорошиста и тихони, было событием). В-третьих, это окончательно доказывало, что я стал своим.

– Скучно чего-то стало, – сказал Тимоха. Потом подумал и добавил: – Надо в кого-то влюбиться. Всем троим.

– Дело хорошее, – поддержал его Арбуз. – На весь год развлекуха.

Ну, надо так надо. Я, в общем-то, был не против. Только вот как и в кого? Ну, это ж… не с бухты-барахты ведь влюбляются, правда? Только я в новом классе еще не всех даже по именам знал, тем более девчонок.

– Будем жребий тянуть, – предложил «опытный» в сердечных делах Тимоха.

Тут я открыл рот: такой способ избрания Прекрасной Дамы (и, как я тогда думал, спутницы жизни) мне и в голову не приходил.

Тимоха деловито разорвал листок в клетку, написал на каждом клочке имена всех девчонок в классе, свернул их в трубочки и сунул в мешок из-под «сменки».

– Тяни, – великодушно предложил он мне.

Вот так в раздолбанной и прокуренной раздевалке средней школы № 63 вершилась моя судьба. Я это чувствовал…

На листке, извлеченном из мешка, было написано «Лена Рабченюк». А я даже не знал, кто это. У Тимохи и Арбуза скривились физиономии. Они доходчиво объяснили, что Лена – отличница, задавака и дружить с ней неинтересно. То ли дело Машка Сидорова! Она и списать дает, и при удобном стечении обстоятельств ее полапать можно. Что такое «полапать», я, к стыду своему, тоже не знал.

Но мужское слово – кремень: как уговорились, так и будет! Мы тут же уселись писать Лене письмо. Что там было – убей, не вспомню. Что-то неуклюже-гордое. Типа «хоть ты и задавака, давай дружить. Три отважных рыцаря». Ну, или как там еще писали в романах? Дюма был тогда нашим учителем…

Вручить письмо было поручено мне. Это я сейчас понимаю, что сами они трусили, а тогда это казалось мне делом почетным. Возле класса на следующей перемене они мне показали: «Вот она», – и толкнули в спину. И почему вдруг этот звон в ушах?.. И ноги совершенно вот не гнулись, а губы будто замерзшие… Так я впервые увидел ее – девочку, которая снится мне до сих пор.

Арбузу и Тимохе скоро наскучило «дружить» с Леной, тем более что и дружбы-то никакой не было. А я, как дурак… За четыре года мы говорили с Леной раз пять. Может быть, шесть. Один раз я набрался храбрости и позвал ее в театр. Она согласилась. Что происходило на сцене, не помню. Почему-то ярче всего запомнилась ее коленка рядом с моей ногой в школьных штанах. Под тонкой кожей – красные прожилки. Она заметила мой взгляд, торопливо поправила край платья и покраснела. Меня тоже бросило в жар – это было первое в моей жизни сексуальное переживание…

Летом я дежурил под ее окнами. Прятался в кустах сирени, чтоб не заметили одноклассники. Иногда в окне на четвертом этаже можно было разглядеть ее профиль. Один раз я перехватил ее, когда вечером она шла выкидывать мусор. Молча отобрал ведро. До мусорных контейнеров и обратно она молча шла рядом со мной…

Классе в восьмом она вместе со своей подругой пришла ко мне в гости. Мы делали что-то типа стенгазеты. Проигрыватель, Окуджава…

Потом – другой класс (в той же школе). Потом – турсекция. Мы с Леной очень редко пересекались. Но когда даже случайно сталкивались возле булочной, мое горло перехватывала холодная рука.

А потом, прямо перед выпускными, я узнал что Лена – отличница (золотая медаль), самая младшая в классе (она, как и я, пошла в школу в 6 лет) – беременна. И собирается рожать. И поэтому не будет поступать в институт…

Через какое-то время я увидел ее мельком из окна автобуса. Она шла рядом с каким-то парнем, чуть ниже ее ростом. Я не успел рассмотреть, счастлива ли она…

Да, я забыл написать – она была самая красивая в классе. Просто не все это замечали… А мне она снится до сих пор. Но не та девчонка в коричневом фартуке, а моя ровесница, с которой мы вспоминаем школьную любовь, смеемся, какими были глупыми. Но даже во сне горло мне сжимает холодная рука…

Школа жизни

Вера Прокопьева Как же я хотела пойти в школу!

22 июня 1941 года началась война. Мы жили в Орловской области, в 25 километрах от Орла в поселке Юдины дворы. К концу августа 41-го немцы захватили наш поселок. Два года тяжелой жизни, два года рабства.

Молодежь угнали в Германию. Отцы воевали на фронте. Остались дети, женщины, старики. На окраине нашего яблоневого сада немцы устроили окопы для своих танков.

В 1943 году началось наступление наших войск, фашистов погнали с Орловщины. Когда советские войска подходили к нашему поселку, немцы всё население – то есть женщин, детей, стариков, – погнали на запад, а поселок наш сожгли. Так и гнали нас немцы: мы бредем, по бокам идут фашисты с автоматами. А когда наши начинали стрелять, немцы выставляли нас, пленных, вперед – как живой щит…