Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть

Началась она в девятом классе, кажется, в конце второй четверти. Весь класс решил сбежать с физики и пойти в кино. Меня не спрашивали, пойду я или нет – это не обсуждалось, мое мнение не имело никакого значения. На физику не пойдет никто!

Может быть, если бы это случилось в другой день, я тоже с удовольствием сбежала бы с уроков, но в этот день я не могла не пойти на занятие. Я выучила урок! В отношении физики это случалось так редко, что пустить прахом свой труд я была просто не в состоянии. Сказать, что я не знаю физику, – ничего не сказать! Я абсолютно убеждена, что физику надо вести как факультативный урок, по желанию учеников. Хотя вряд ли такие желающие найдутся.

На физике я выезжала на контрольных, которые, конечно, писала не сама – списывала всегда! Давал списать отличник – получала пять, троечник – получала трояк. В итоге у меня выходила крепенькая четверка. Фантастика, но по физике у меня и правда всегда была четверка. Когда я чувствовала, что меня должны вызвать к доске, я срочно заболевала. Придя после «болезни» на урок и услышав «Сомова, к доске», я вставала и говорила, что только после болезни, знать не знаю, что задано на дом.

Но сколько веревочке ни виться, а конец все равно объявится. И этот конец был назначен как раз на тот самый день, когда мои одноклассники решили не идти на физику.

Физика была последним уроком – очень удобно, в школу возвращаться больше не нужно. Классная в очередной раз на больничном, в общем – зеленый свет по всей дороге от школы до кинотеатра.

Активисты «физиковой» забастовки уверенно уговаривали сомневающихся отличников в том, что всем двойки не поставят, а если и поставят, то только так, для острастки, а им, отличникам, и вовсе бояться нечего, «физичка» показатель успеваемости в классе снизить не посмеет.

– Я не пойду в кинотеатр, я пойду на физику. – Наверное, я сказала это очень тихо, потому что никто не обратил на мои слова внимания.

– Я пойду на физику. В кино я не пойду. – Кто стоял рядом, услышал, показывая на меня пальцем, стал кричать, чтоб услышали остальные.

– Сомова на физику хочет! Народ, хватит орать, Сомова не идет с нами.

Я оказалась в самом эпицентре землетрясения. Еще минута, и земля у меня под ногами обвалится, и я вместе с ней. Класс у нас был еще тот! Как-то в очередной раз, издеваясь над девочкой (она была просто крупнее остальных), мы облили ее маслом, надели на голову мешок и отлупили. Мальчишки – ногами. Я была вместе со всеми.

Вспоминать об этом сегодня стыдно, но это было.

На ее месте в тот день могла запросто оказаться и я. У меня не было свиты поклонников, я не могла похвастаться отличным аттестатом – в наше время это давало защиту: будешь наезжать на отличника – списать не даст. У меня не было даже такого друга, который бы впрягся за меня. Я стояла одна в орущей толпе и слушала, как мне будут отрывать разные части тела, если я посмею пойти на физику.

Объединенный в едином порыве против общего врага, мой класс отправился в кинотеатр, выкрикивая по дороге, что, мол, она не посмеет, пусть только попробует!

Как я решилась? Наверное, мне было трудно; не помню. Скорее, класс мне просто не оставил выбора: если бы я тогда на физику не пошла, меня бы начали так же травить, как ту девочку. Но я пошла. Физичка спросила меня, так, чуть-чуть, поставила пятерку и рассказала тему для меня одной. Она меня не хвалила, не ругала. Просто я пришла на урок, а она, учитель, этот урок провела.

На другой день я шла в школу умирать. Я сидела за партой, а вокруг меня бушевал класс. Причем я помню, что бушевали в основном мальчишки. Девчонки с презрительным видом предлагали объявить мне бойкот. Я сидела молча, каждую секунду ожидая подзатыльника сзади, но вместо подзатыльника услышала, как сказал староста Женька Дмитриев: «Она ведь сказала, что пойдет на физику. Отстаньте от нее». А потом начались уроки – первый, второй, третий. Все вели себя так, как будто ничего не произошло. На переменах ко мне никто не приставал, после уроков никто не караулил. Казнь была отменена.

На следующем уроке физики физичка рвала и метала. Всем поставила не по «единице», которую при желании можно исправить, а по «паре». Всем, и отличникам в том числе. Ругалась на чем свет стоит, при этом не забывала нахваливать меня, какая я умница, честная да порядочная. У меня началась на физике жизнь принцессы. За контрольные, даже те, которые я списывала у троечников, она ставила мне как минимум четверку, при этом те, кто давал мне списывать, сами получали честные трояки. Если подходило время вызывать меня к доске, она делала так: «К доске пойдет… пойдет к доске…». Смотрела на меня, я, естественно, стыдливо опускала нос в парту, и она называла любую фамилию, но только не мою.

Скажу честно, я долго не замечала такой перемены; скорее всего, поняла, что ношу корону, только в десятом. Наверное, поэтому вела себя тихо, скромно, без претензий на индивидуальность. Мои одноклассники не роптали, подлизой меня не называли, так же давали списывать.