Школяр

Как из-под земли перед ними появился сам Андреа со свертком чертежей под мышкой и графитовым стилом в руке. Черные глаза итальянца вспыхнули от радости, он весь подался вперед. Но если он надеялся, что Эша забудет покушение на себя, то ошибался.

— Здравствуй, Андреа, — не уменьшая шаг, бросила она сухо.

— Здравствуй…те, — потерянно произнес он, провожая её тоскливым взглядом.

В замке, поднимаясь за Филем по лестнице, Эша сдержанно сказала:

— Я когда увидела тебя на берегу, мне пришло в голову, что все мои беды от папочки. Сердарская кровь дает ощущение, что ты видишь людей насквозь, но, являясь по сути недоделанным сердаром, рано или поздно совершаешь ошибку, которая с размаху лупит тебя по голове.

В коридоре второго этажа, энергично топая, мимо них пробежала кухарка с огромным подносом в вытянутых руках. За ней следом несся запах свежеразогретых пирогов, которые вчера подавали на ужин. Эша зажмурилась и направилась за кухаркой, как крыса за дудочкой. Филь открыл перед ней двери столовой, чтобы она не ткнулась в них лбом. Как оказалось, их уже ждали.

Горячий обмен репликами, происходивший между Лентолой и Руфиной, оборвался. Руфина настаивала, что надо немедленно бежать вниз встречать сестру, но Лентола возражала, что Эша не одна, а с Филем, и тот непременно приведет её сюда.

Мастер сразу поднялся из-за стола и поклонился. Эша отвесила в ответ поклон, подходящий скорее кавалеру.

Глаза Руфины блеснули опасным блеском, и Филь приготовился сигануть в сторону. При её нынешних размерах она не могла затрепетать от радости, но определенно заколыхалась и даже сделала шаг вперед. Сообразив, впрочем, что потом ей будет не остановиться, она дождалась, пока Эша сама подойдет к ней.

— Здравствуй, сестренка! — обняла её Эша, как смогла.

Руфина обхватила её и прижала к себе, потом проговорила, гладя её по голове, как маленькую:

— Бедная моя… Ну, вернулась и ладно, вот и хорошо! Сейчас покушаем, примешь ванну, отдохнешь у меня, а потом всё расскажешь… Я отошлю няньку гулять с дочерью.

Эша оторвалась от неё и улыбнулась.

— Руфина, я слышала, ты стала мамой!

— Потом, потом…

Лентола тоже обняла её, но тут же отпрянула.

— Чем это от тебя несет, сестра? Ты что, пожарище разгребала?

Одежда на Эше успела высохнуть и сделалась бурой с красочными разводами от морской соли. Филь скользнул за стол, не отрывая взгляда от разворачивающегося действия. Лентола промаршировала за спиной мужа к своему месту. Эша устроилась рядом с Руфиной, которая немедленно стала накладывать ей в тарелку от всего понемногу.

Вооружившись ножом с вилкой, Эша обратилась к Мастеру:

— Честно скажу, со мной такое редко бывает, чтобы чувствовать себя неуютно за столом с пирогами, но я только что прибыла, поэтому прошу прощения за свой вид.

— Мне случалось сидеть за столами в худшем виде, — ответил Мастер. — Откуда вы прибыли, если не секрет?

Он погрузил ложку в белесое месиво, стоявшее перед ним, которое только и ел за завтраком.

— Из южной Франции, — сказала Эша.

Лентола немедленно поинтересовалась:

— Ты же учила испанский, что ты делала во Франции?

«Хорошее начало», — оживился Филь. Эша объяснила:

— Куда уж открылись мои Врата, я же не знала Старого Света. Посчитала, что это судьба.

— А почему ты не посчитала, что это судьба остаться здесь, или предупредить нас о своем решении? — напустилась на неё Лентола. — Чем ты думала весь год, держа нас в неведении, где ты и что с тобой? Почему ты не сообщила хотя бы своему отцу? Вы оба — бессердечные сердары, но он уже взрослый и мог сообразить, что твоя мать захочет знать, куда пропала её дочь!

Эша не ответила, и только вздохнула как любой человек, перед которым разверзается бездна Лентолиного раздражения. Она старательно перемалывала челюстями кусок за куском, определенно спеша покончить с завтраком.

Руфина не ела, лишь успевая подкладывать Эше. Лентола тоже, казалось, решила остаться голодной. Жалея, что у него нет глаз на лбу, Филь ел вслепую, наблюдая за противостоянием. И только Мастер не обращал на разворачивающуюся ссору ни малейшего внимания, занятый склизкой кашей.

— Твое поведение — высшее проявление бездушия, — сказала Лентола горячась. — Мы тебя, беглянку, содержали, а ты ославила нас на весь Кейплиг!

Уминая пирог, Эша заметила хмуро:

— С точки зрения содержания моей персоны — лучше будет завести стадо коз. И глаза у меня неласковые, и кружку молока не подам.

— Ты всегда была не от мира сего, когда ты, наконец, поумнеешь? — напирала Лентола.

— Чтобы изменить мою жизнь, мне потребуется пришить другую голову, — быстро ответила Эша.

— А что на тебе надето, это что, наряд приличной девушки? — не унималась Лентола.

— Одежда должна быть такая, чтобы убегать было удобно, — пробормотала Эша.

— А ты вообще собираешься когда-нибудь остепениться?

— Лентола, не стоит углубляться в мои перспективы, они лишены для тебя смысла!

— Но почему нельзя хотя бы жить в Новом Свете, а не прозябать в варварском Старом, ты можешь мне сказать?

Эша сложила приборы на тарелку и прямо посмотрела на сестру.