Школьная бойня

– Точно! – обрадовался Крячко. – Как я сам сразу не сообразил! Это надо же так повеселиться над народом – предстать пред ним в образе классиков! – хмыкнул он и стал помогать Гурову раскладывать по папкам документы и материалы дел. – Что, Лев Иванович, по домам?

– Да, но завтра выходим на работу.

– А до понедельника дела не подождут? – Крячко вздохнул. – Ты не забыл, что мы хотели в воскресенье с утра махнуть на рыбалку у нас в Митрино? Орлов уже удочки приготовил, а я все никак до магазина не доеду – новую леску не куплю. Из дома выхожу – магазины еще закрыты, домой еду – уже не работают.

– Леску я тебе завтра принесу на работу. У меня есть лишняя, новая совсем, – пообещал Гуров. – А на дачу мы с утра пораньше можем выехать. В четыре выдвинемся и к пяти как раз прибудем. Недальний свет – это ваше Митрино. Всего-то семьдесят пять километров от города. А завтра нам с тобой нужно всю Москву на уши поставить. И с агентами, и с операми поговорить, раздать ориентировки – да много еще чего. Не мне тебя учить сыскному делу.

– Тогда до завтра, – Крячко пожал руку Гурову, который уже спешным шагом двинулся к двери. – Винокурова мне так и не позвонила, – отметил он с досадой.

– Вот и сходи к ней завтра. Прямо домой. Выходной, люди дома будут. Чур, сегодня кабинет ты закрываешь, – быстро сказал Гуров и вышел из кабинета.

Станислав устало вздохнул, убрал все папки с делами, как и положено – в сейф, и, закрыв двери кабинета, отправился домой.

18

Дома Льва Ивановича ждал накрытый к ужину стол и любящая Мария, которая как раз, когда он вошел, заканчивала говорить по телефону. А может, именно приход Гурова и заставил ее быстро попрощаться с собеседником и положить трубку как раз в тот момент, когда ее муж входил в ванну, чтобы по своему обыкновению сначала вымыть руки, а уж потом идти переодеваться и садиться за стол.

– Как дела? – спросила жена, но ответ выслушивать не стала и удалилась на кухню разогревать приятно пахнувшее по всему дому жаркое.

Гуров уже привык к такой манере общения с Машей. Он знал, что спросила она его про дела не «между прочим» и не из вежливости, а с тем, чтобы внимательно выслушать мужа чуть позже, в спокойной обстановке, во время ужина. Да и не только выслушать, но и самой поделиться с Гуровым своими новостями, идеями и соображениями, которые накопились у нее за день. Он спокойно переоделся и вошел в кухню, где на столе уже стояли тарелки с едой и большая миска с салатом из свежих овощей.

– Я говорил тебе, что Орлов подкинул нам со Станиславом новую забаву в виде аферы на большую сумму? – спросил он жену, и та кивнула, подтверждая, что помнит вчерашний разговор. – Вернее, он дал нам только один эпизод, а еще одно похожее дело принес Береговой из Центрального райотдела. Так сегодня мы, мало того что оба эти дела объединили, так еще нашли подтверждение нашим догадкам по поводу еще двух похожих эпизодов. Так что теперь нам предстоит хлебать кашу аж из четырех презабавнейших дел.

– И что же в них такого забавного? – нахмурилась Мария. – Лева, я тебе сегодня удивляюсь. У людей деньги обманом отнимают, а ты говоришь, что это забавно.

– Да ты погоди, – улыбнулся Лев Иванович и положил свою руку на руку жены. – Ты же еще не слышала, с каким удивительным умением и выдумкой все эти аферы проворачивались! Тут впору спектакль по таким делам ставить и в вашем театре показывать как поучительный пример того, насколько люди бывают глупы и как они легко могут расставаться с большими деньгами. И я так подозреваю, что не все эти денежки нажиты честным трудом. Так что это не просто аферы, а, можно сказать, аферы с потаенным дном. С моральной подоплекой!

– Что ж, раз так, то рассказывай, – согласилась Мария. – Только при этом есть не забывай, а то жаркое остынет и невкусно-неполезно будет.

Гуров, как умел только он, в самых ярких красках и с юмором рассказал жене суть всех четырех афер, а потом спросил, желая знать ее мнение:

– Ну и как тебе такая постановка? Согласился бы ваш режиссер поставить этакое в вашем театре?

Мария задумалась. Рассказ Гурова ей и понравился, и озадачил в то же время. Она немного помолчала, обдумывая и анализируя все истории, по ходу собирая со стола пустые тарелки и наливая себе и мужу чай, а потом, когда уже снова села и отпила глоток напитка, ответила:

– Поставить-то такую вещь, конечно, можно. Нужно только написать на эту тему пьесу. Но я вот о чем подумала. Все эти переодевания и грим… Понимаешь, простые жулики, если они решат облапошить кого-то, подошли бы к этому вопросу, как мне кажется, много проще. Они бы просто переодевались и красили волосы, отращивали бы и сбривали бородку, меняли цвет глаз с помощью линз. А тут… Тут эта парочка каждый раз целый спектакль устраивала. Вот, к примеру, взять хотя бы тот факт, что мужчина постоянно гримировался под того или другого классика литературы…

– И под художника, – напомнил Гуров.

– Да-да. Но мне интересно, а почему только мужчина так тщательно гримировался? Женщина, как я поняла, меняла только прическу, одежду и парик. Вот отчего это так?