Школьники

Дело, оказывается, было так. Когда Марья Петровна и часть ребят уже перепрыгнули через канаву и исчезли за поворотом, что ведет в город, Бранд подошел к Рейзину, который сильно отставал, и сказал:

— Вот ты через канаву не перепрыгнешь.

— Не твое дело. Перепрыгну, когда надо будет, — сказал Хаим.

— Нет, не перепрыгнешь… Потому что ты — трус… Смотри, как я — взад — вперед, взад — вперед — и Бранд несколько раз перепрыгнул через канаву. Еще бы… Канава ведь неширокая, и что ему стоит? Он такой здоровый.

— Вот видишь! Ну, прыгай! — приставал Бранд.

— Захочу и прыгну, — сказал Хаим.

Девочки говорили, что у него был страшно усталый вид, и лицо будто пылью покрыто.

— Даже не знаю, как он мог прыгнуть, — волнуясь, говорила Наташа.

— Э-э… захочешь. А ты захоти.

— Ну, чорт с тобой… Думает, только сам все может, — негромко сказал Хаим, подошел к канаве и перепрыгнул на другую сторону.

— Э-э… ты один раз. А ты несколько, так, как я, — настаивал Бранд.

— На, смотри, на, — крикнул Хаим и опять перепрыгнул на нашу сторону.

— Ну, чорт с тобой. Иди, — сказал Бранд.

— Мы уже думали, что ничего не будет, — рассказывала Наташа, — перепрыгнули через канаву и пошли. На той стороне оставались только Оля и Паша Алексеева. И вдруг страшный крик раздался за нами… Мы обернулись и увидали, что Рейзина нет.

— Он толкнул его, он подставил ему ножку… Рейзин в канаву упал, — кричали Оля и Паша…

Мы подбежали к канаве и крикнули — "Рейзин, вставай!" — Вдруг смотрим, Рейзин не движется. Скрючился так, будто мертвый… Мне стало страшно, страшно, — докончила Наташа, — и я, да и все девочки бросились догонять вас (т. е. нас). А мы себе уходили с Марьей Петровной вперед. Мы успели уже дойти до другого угла, когда вдруг услыхали страшные крики.

Мы обернулись, — смотрим бегут наши девчонки, как сумасшедшие, и что-то кричат. Мы даже вначале не разобрали.

— Рейзин, там Рейзин. — кричала Наташа, и из глаз ее текли слезы. У всех девочек был испуганный вид.

— Что, что такое? — крикнула Марья Петровна и бросилась бежать обратно. За ней побежали и мы все. Марья Петровна спустилась сама в канаву, за ней спрыгнули туда самые наши крепкие ребята, и все вместе онивытащили Хаима наверх.

Он был желтый, желтый. Я никогда не видал мертвых, но девчонки уверяли после, будто мертвецы именно такогоцвета. Глаза его были закрыты, а губы синие и крепко сжаты.

— Он в обмороке, — крикнула Марья Петровна, — скорее постучите в первый же дом и попросите воды и нашатырного спирту.

Кто-то из девочек бросился бежать, а Марья Петровна стала вызывать у Хаима дыхание гимнастикой. Через несколько минут Хаиму дали нюхать спирт, брызгали ему в лицо водой, — Марья Петровна все поднимала и опускала его руки… Иванов, Саша и Наташа ей помогали.

Мы все стояли вокруг и следили за всем, что делалось. Мы прямо дыхание затаили от страха. Многие девчонки плакали. Мне было жаль Хаима. Когда я случайно прикоснулся к своим глазам, я увидал, что они были мокры.

Ну, да ни черта, в этой суматохе никто и не заметил.

Наконец Хаим вздохнул и открыл глаза. Он посмотрел вокруг, сейчас же закрыл их и страшно застонал.

— Что у тебя болит? — спросила Марья Петровна.

Он указал своей худой и бледной рукой на ногу.

Когда Хаим окончательно пришел в себя, выяснилось, что он не может встать на ногу.

Марья Петровна послала нас позвать извозчика.

Хаима уложили, села Марья, Петровна и Иванов и поехали в школу, чтобы показать Хаима школьному врачу.

Мы поспешили в школу.

Оказалось — у Хаима сломана нога. Канава хоть и неглубокая, но он очень неловко упал и потому сломал ногу.

Послали за его родителями.

Я видел, как отец и мать Хаима, бледные и встрепанные, бежали в лекарскую, где лежал Хаим.

Они спешили и толкали друг друга. Мать всхлипывала и ломала руки.

Среди ребят было страшное волнение.

— Сволочь Бранд, и только, — говорили ребята.

Я побежал к лекарской и через стеклянную дверь стал смотреть внутрь. Хаим лежал на диване страшно бледный и стонал. Над ним стояли отец и мать. У обоих из глаз капали слезы. Что-то горячо говорил Петрон, как будто уверял их в чем-то. Тут же была Марья Петровна и докторша. Они что-то делали с Хаимом. Через несколько минут Хаима увезли в больницу накладывать гипс.

18 марта.

Вот уже три дня прошло с того случая, а мы все еще не успокоились.

После того как Хаима увезли, нас отпустили по домам. Как мы узнали потом, Петрон нашел, что мы слишком устали и взволнованы, чтобы могли толком понять, что будет он нам говорить.

На другое утро, еще до уроков, Петрон пришел в класс торжественный и важный.

— Я должен серьезно с вами поговорить, — сказал он. — Второй раз из-за хулиганской выходки одного из вас страдает жизнь ни в чем невиновного мальчика…

Я уже плохо помню, что и как говорил Петрон, но все о том же, о нациях, о том, что все при советском правительстве равны и всякое другое… Мне кажется, весь класс был против Бранда.

— Бранд учиться у нас конечно больше не будет, — сказал он, — а вы все должны принять это, как урок. — Он говорил долго, полурока прошло. Потом мы обступили Марью Петровну и стали спрашивать о Рейзине.