Школьные годы чудесные

— Спасибо, — она благодарно посмотрела на меня. — А хочешь, я тебе Дюма дам почитать? Или Жюль Верна? Или сам выберешь. Покопаешься в закрытом фонде?

— Хочу, конечно! — я и не думал отказываться. В закрытом фонде хранились дефицитные книги, которые учителям-то давались «со скрипом», а уж учащимся — никогда!

— Он хороший, правда! — вдруг быстро-быстро проговорила Верка. — У него раньше голова просто сильно болела. А сейчас он даже курить бросает и совсем уже не пьет.

Я кивнул. Потом посмотрел на часы.

— Пойдём на урок! А то время уже.

Зазвенел звонок.

— Я подойду. А ты иди… — кивнула Верка.

Вот говорят, не поминай, мол, чёрта всуе… Мимо прошёл Енкелевич (ну, столовая же рядом с библиотекой!), поздоровался со мной, равнодушно глянул на Верку, кивнул ей чуть ли не одними глазами. Она в его сторону даже не посмотрела. Конспираторы, блин! Наверное, я с минуту стоял с открытым ртом.

Астрономию с тощей, как вобла, но добродушной Галиной Семеновной, а после и русский с литературой, совсем не обращая внимание на Лавруху, я еле высидел, чувствуя себя как на иголках.

Всё это время моя любимая садистка Светлана сидела со мной рядом, как ни в чём не бывало. Она улыбалась, отвечала на вопросы, что-то даже говорила. Пару раз спросила линейку отчертить поля в тетради по литературе. Со стороны, могу поспорить, никто и подумать не мог, что в отношениях у нас что-то поменялось.

Только я чувствовал растущую с её стороны вширь колючую полосу равнодушного отчуждения между нами.

В конце последнего, пятого урока Светлана обратилась ко мне, пустив в голос капельку тепла:

— Всё по плану? Сейчас идём ко мне?

— Ты не сказала, что случилось, — ответил я.

— Это не имеет значения, — буркнула она, не глядя на меня. — Так мы идём или нет?

Вопрос прозвучал с каким-то надрывом.

— Идём! — согласился я.

На ступенях Светлана протянула мне портфель. Я взял. Спускаясь со ступеней, мне словно ожгло спину. Я обернулся. В дверях стояли мои друзья-одноклассники. Андрюха улыбался, а вот Мишка смотрел на меня как-то непонятно, то ли с жалостью, то ли с тоской, или вообще, словно хотел что-то сказать.

Светка подхватила меня под руку и потащила за собой:

— Ну, идём же! Что встал?

Прежде всего я, как всегда, вымыл руки. Пока раздевался (куртка, пиджак, рубашка), Светлана традиционно сходила в душ. Пришла, закутанная по самое горло в свой банный белый махровый халатик, села на кровать.

— Мне как сегодня лечь? — спросила она, почему-то пряча глаза.

— Да как хочешь! — внезапно разозлился я. — Можешь вообще попрыгать!

На меня нахлынуло чувство равнодушной усталости. Кажется, всё перегорело. Или надоело. Когда-нибудь такое должно было случиться. Я в очередной раз пожалел, что Герис пропал. Он бы подсказал в конце концов. Или уровень, как он говорил, гормонов снизил.

Я встал, одел рубашку, костюм и направился в прихожую.

— Да ну тебя нафиг! — отмахнулся я. — Два дня уже глумишься. Другого себе найди.

— Антоша! — она подбежала ко мне в прихожую, когда я уже натягивал туфли. — Ну, пожалуйста! Пожалуйста!

Она даже обняла меня, прижалась ко мне, и я опять растаял.

Снова разулся, повесил костюм в прихожей, прошёл в её комнату.

— Ложись на спину, — скомандовал я. — У нас с тобой остались только мышцы груди и живота.

Она скинула халат, оставшись в широких трусах и бюстгальтере, легла поверх покрывала, вытянувшись и сжав ноги, закрыла глаза. Под самой ключицей я заметил у неё квадратный кусок пластыря.

— Что это? — удивился я.

Она немедленно закрыла его рукой:

— Не трогай, пожалуйста! Прыщ вскочил.

— Ну, ладно, — ответил я, решив вернуться к этому вопросу потом, после процедуры, с точки зрения лечения.

Мышцы живота мне удалось «закольцевать». Я положил ей свои руки на бока и пустил «живую» силу по кругу: через нее, потом через свой «клубок». Мне это даже понравилось. Я ведь от этой процедуры практически совсем не уставал. Более того, мои энергоканалы развивались, получая неплохую тренировку.

Пресс у Светланы заискрился ярко-зелеными, похожими на бенгальские, огнями. Я откинулся на спинку стула, любуясь своей работой и красотой, разумеется, в магическом зрении. Жаль, никто этого не видит.

— Что, всё? — Светлана открыла глаза.

— Теперь грудь, — сказал я. — Осталось грудные прокачать. И будешь ты гимнасткой мира, Светлана милая моя! — закончил я переделанными стихами.

Она опустила руки. Я посмотрел на грудь.

— Свет, — выдавил я. — Раньше ты меня стеснялась меньше. Тут, — я запнулся. — Бюстгальтер мешать будет…

Светлана покраснела, села на кровати.

— Никак? — переспросила она. — Совсем?

— Я могу попробовать, — я пожал плечами. — Но…

— Пробуй!

Она решительно не хотела обнажаться передо мной. Ладно, попробуем без обнажения. Я положил руки ей на плечи, направляя энергию в дельтовидные мышцы. Даже удалось выстроить «кольцо». Энергия ручейком потекла по кругу.

Дальше были на очереди большие грудные мышцы, напрочь закрытые бюстгальтером. Светлана, как нарочно, одела «лифчик» из категории «бронежилетов» — большой, широкий, закрывающий грудную клетку по максимуму. Раньше она такие не носила.