Я уже привык задерживать дыхание рядом с ней. Куда бы ни пошла Сильвер, за ней следует гнетущее напряжение, можно даже почувствовать, как оно покалывает кожу словно электричество. Не знаю, почему и когда я принял это решение, но я понял, что жду, когда что-то произойдет, когда чиркнет спичка или взметнется кулак в ее сторону... и я готовлюсь стереть с лица земли всю гребаную школу, чтобы защитить ее.
Это так чертовски глупо.
Мне не следует вмешиваться.
Это не мое гребаное дело.
Я должен уйти и позволить ей самой разобраться со своим дерьмом.
Потому что, насколько я могу судить из моего молчаливого наблюдения и ожидания совершенно ясно, что Сильвер Париси ненавидит меня.
— Алекс? Эй? Какой сегодня день, милый? Потому что, согласно моему расписанию, сегодня понедельник, а понедельник не входит в твой список посещений.
Черт возьми!
Я вытряхиваю Сильвер из своей головы, пытаясь сосредоточиться на женщине передо мной, но на самом деле трудно по-настоящему увидеть социального работника. Они все одинаковые. Эта женщина, Ронда, одета в яркую розовую рубашку с цветочным принтом, и ее серьги такие большие, что они практически лежат на плечах, что отличает ее от других клонов, с которыми мне приходилось иметь дело в прошлом. По крайней мере, у Ронды есть хоть какая-то индивидуальность, которая вносит изменения, но в конце концов она все еще администратор. Приукрашенная канцелярская крыса, ставящая галочки, мыслящая самыми прямыми линиями, не желающая принять даже малейший изгиб, чтобы приспособиться к кому-то другому.
— Теперь я должен работать по средам, а эта сука не разрешает мне приходить по выходным.
Ронда делает вид, что корчит рожу; ее серьги дико раскачиваются, когда она дергается в притворном удивлении.
— Во-первых, как ты думаешь, уместно ли слово «сука», когда речь идет о женщине, которая так любезно согласилась принять Бена в свой дом и заботиться о нем, как о собственном сыне?
Я выдыхаю взрыв смеха, который можно описать только как язвительный, и качаю головой.
— Этой суке наплевать на Бена. Мы оба знаем, что она позволяет ему оставаться с ней только из-за выплаты, которую вы, ребята, даете ей в начале каждого месяца. И никто не просил ее обращаться с ним так, будто он ее сын. Он не ее сын. Я его кровь, и я должен быть в состоянии видеть его, когда мне, бл*дь, захочется.
Ронда недовольно надувает губы. Я умею вызывать недовольство у таких людей, как Ронда. На самом деле это настоящий талант. Я могу сделать это, даже не пытаясь.
— Ты ужасно умен, Алекс. Я знаю, что ты не питаешь иллюзий. Знаю, что ты знаком с суровыми реалиями мира, в котором мы находимся, и именно поэтому я так смущена тем фактом, что ты все еще ожидаешь, что жизнь будет справедливой. Я выпускница колледжа со степенью магистра в области человеческой психологии. Уже должна была бы стать профессором колледжа и получать смехотворное жалованье, но поскольку я не только чернокожая, но еще и женщина, меня совершенно не удивляет, что я сижу здесь через стол от тебя и объясняю, что ты не можешь просто делать все, что тебе заблагорассудится, когда тебе этого захочется. Почему Джеки сказала тебе не приходить на выходных?
Я откидываюсь на спинку стула, скрестив руки на груди. Снаружи идет снег. Вид из окна третьего этажа этого дерьмо-ящика, надо признать, довольно симпатичный. Деревья у подножия холма, на котором стоит здание, все покрыты белой пылью. На мгновение я переношусь в другое время и другое место, и вижу уменьшенную версию себя, нетерпеливо стоящую рядом со старухой с мутными глазами, когда она похлопывает по краю сита, посылая облака сахарной пудры каскадом вниз на свадебное печенье, которое мы только что испекли вместе.
— Байк. Она сказала, что он производит слишком много шума, — говорю я ей. — Она не хочет беспокоить соседей.
Ронда постукивает кончиком ручки по блокноту, лежащему перед ней на столе.
— А ты не можешь просто поехать на автобусе?
— Нет, я не могу просто сесть на этот чертов автобус! У меня есть средство передвижения. Я не должен ехать двадцать пять миль на автобусе, просто чтобы сделать гребаную Джеки счастливой. Это что, нацистская Германия?
Ронда выгибает бровь.
— Это не имеет никакого отношения к нацистам. Господи Иисусе. Ты иногда приводишь меня в отчаянье, правда. Это касается твоего брата. Ему уже десять лет, и хорошо, что ты есть в его жизни. Если тебе нужно пойти на несколько компромиссов, чтобы поступить правильно, то…
— Компромисс? Урегулирование спора путем взаимной уступки. — Я откидываюсь на спинку стула, наклоняясь так, что передние ножки парят над полом.
— И? К чему ты клонишь?
— То, что я не должен ездить на мотоцикле, это не компромисс. Нет никакой взаимной уступки. Джеки не идет мне навстречу. Она просто добивается своего. Это создает ужасный прецедент, Ронда. Заставляет ее думать, что я прогнусь перед любым случайным, глупым требованием, которое она выдвинет в следующий раз. И это... не произойдет.