Школьный бунтарь

Леон не такой, как Джейк и его безмозглые соратники. Не знаю, как я до сих пор с ним не сталкивался, но думаю, что при других обстоятельствах бы мне понравился. Он спокоен и уравновешен, много думает, оглядываясь вокруг, наблюдая, как наши школьные товарищи с полным пренебрежением относятся к дому его отца. Вздрагивает каждый раз, когда что-то ломается, но ничего не делает и не говорит. Когда в большую, дорогую на вид картину, висящую над камином, попадает летящий футбольный мяч и холст рвется, он просто тупо идет на кухню со стеклянными глазами. Парень выглядит как кукла-подросток Кен в своей строгой рубашке на пуговицах и брюках цвета хаки. Внешне мы с ним ничем не похожи друг на друга. Но когда я ловлю выражение открытого отвращения на его лице, когда он находит трех парней в коридоре, собравшихся вокруг телефона, восхищенных, говорящих о чьей-то мокрой киске, у меня возникает ощущение, что мы чертовски похожи внутри.

Я провожу целый час, уворачиваясь от Зен и Холлидей по разным причинам, и оказываюсь на кухне, спиной к стене, наблюдая за пьяным развратом, который происходит во всех направлениях с холодной маской безразличия на лице. Маска — это предупреждение, угроза: подойди ко мне на расстояние пяти футов и ожидай, что потеряешь конечность. По большей части это эффективный способ убедиться, что никто не побеспокоит меня, но Леон, похоже, не реагирует на это. Он входит на кухню с пустыми руками, когда все остальные держат по крайней мере два стакана, и когда видит меня, на его лице появляется облегчение. Леон направляется прямо ко мне, натянуто улыбаясь, и я задаюсь вопросом, что он собирается сказать; мужик не был таким уж разговорчивым раньше, когда Джейк представил меня ему как своего нового «парня» — титул, которым я возмущен так, что не могу выразить словами. Это почему-то заставляет меня чувствовать себя соучастником его действий.

Когда Леон подходит ко мне, то резко поворачивается и оседает на стену рядом со мной.

— Как и в любом клише, которое ты когда-либо видел, верно? — устало говорит он. — Мы дети Америки. Самой яркой и перспективной страны. — Он, кажется, смирился, когда девушка с ярко-зелеными волосами вбегает на кухню, ныряет к раковине, наклоняется над ней и выблевывает свои внутренности. Этот момент был как нельзя лучше рассчитан. Так же, как и рев смеха и аплодисменты, которые поднимаются, когда все поворачиваются к зрелищу и начинают праздновать тот факт, что вечеринка достигла своего пьяного зенита.

По всей кухне разыгрывается серия «дай пять». Ухмыляющаяся, пьяная девушка с губной помадой на зубах смеется как гиена, поворачиваясь ко мне и протягивая руку, чтобы я присоединился. Ледяной, невозмутимый подъем моей левой брови — это все, что мне нужно, чтобы отказаться. Улыбка девушки дрогнула. Она опускает руку и отворачивается, пряча лицо в своем красном стаканчике.

— Впечатляюще. — Леон тихо смеется, почесывая подбородок. — Может, ты когда-нибудь научишь меня этому? Я использую слишком много слов, чтобы сказать людям отвалить от меня. Очень неэффективно.

Это вызывает у него кривую улыбку.

— Это дар, — признаю я.

— Тебе это не нравится, — замечает Леон, засовывая руки в карманы джинсов.

Я откидываю голову назад, осушая свой стакан с пивом.

— Что заставило тебя так думать. Разве я не душа всей вечеринки?

— Я видел, как монахиням было веселее.

На этот раз он широко улыбнулся.

— Эй, держу пари, что эти бабы чертовски отвязные под этими одеяниями. Похоже, ты и сам не очень хорошо проводишь время.

Леон издает смешок.

— Да, я уверен, что был бы таким же идиотом, как все, если бы выпил, но я не настолько очарован этим «типичным школьным опытом», как называет это мой отец.

— Твой отец поощряет все это? — Говорю я с пустым стаканом в руке, указывая на потолок, охватывая всю компанию одним поворотом пальца.

Леон скорчил гримасу.

— Да, старшая школа была, по-видимому, лучшим временем в его жизни. Он ожидает этих взрывов. Это значит, что я наслаждаюсь своей жизнью, хотя его никогда не будет рядом, чтобы засвидетельствовать это. Если не буду время от времени устраивать скандалы, он скажет мне, что я слишком много работаю, и пригрозит исключить меня из команды по плаванию, так что... — он протягивает руки ладонями вверх и слегка качает головой, наблюдая за происходящим на кухне. Два парня подносят чайные ложки ко рту, и в их глазах читается вызов, когда они отсчитывают от трех. Как только они добираются до одного, оба засовывают ложки в рот, пытаясь проглотить то, что выглядит как куча корицы. За этим следует шквал удушья, разбрызганные коричневые облака ароматной специи, покашливание, когда они оба изо всех сил пытаются не задохнуться. Это самая идиотская вещь, которую я когда-либо видел. — ... вот мы здесь, — говорит Леон, завершая свою фразу с видом покорности судьбе. — Клянусь, я понятия не имею, как люди могут становиться глупее с возрастом.

— Эти парни определенно делают все это чертовски легким.