Школьный дневник Петрова-Водкина

Он вспомнил, как зимой перед Новым годом мамины дальние родственники из Ставропольского края прислали им посылку – фанерный ящик, перевязанный шпагатом, с припечатанными сургучом для сохранности концами узла. На ящике химическим карандашом крупными буквами был написан их адрес и мамино имя, а сам ящик был обклеен какими-то бумажками со штампами. Всю дорогу, пока они шли с мамой от почты до дома, Валька пребывал в радостном возбуждении, ему не торопилось посмотреть, что же там прислали родственники. В посылке оказались целлофановый пакет с овечьей шерстью для вязания и небольшой пластмассовый бидончик меда. Все свободное пространство посылки было заполнено грецкими орехами, сверху лежала новогодняя открытка. Содержимое посылки было прикрыто газетой «Ставропольская Правда», на первой странице которой рассказывалось о встрече во Владивостоке генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева и президента США Д. Форда.

Открытка была повешена на елку, а орехи они с мамой очень быстро съели, сохранив, впрочем, несколько штук для новогодних украшений. Из шерсти мама вскоре связала носки, в которых он пробегал всю зиму, ну а мед мама оставила как лекарство на случай простуды. Валька, впрочем, иногда залазил в бидончик ложкой, но исключительно с практической целью. «Что-то мы давно мед не пробовали, как бы он не испортился», – с озабоченным видом говорил он маме. «Да, действительно, давно не пробовали, надо попробовать», – улыбалась она.

– Что у тебя получилось, Петров? – спросила Татьяна Петровна, заметив, что Петров отвлекся на свои мысли.

– Орехи, мед и…, – Петров осекся, поняв вдруг, что отвечает что-то не то.

Все рассмеялись.

– Опять в облаках витаешь, Петров, – Татьяна Петровна была серьезна, но глаза ее смеялись. – Достанется тебе скоро на орехи.

– Два метра почти, – попытался исправиться он. – С хвостиком.

Все опять рассмеялись.

– А что я сказал такого? – Петрову было обидно, что народ в классе смеется над ним. – Узел же будет. И концы сургучом надо припечатать, правильно? – он пытался быть последовательным в своих рассуждениях.

– И откуда ты все знаешь? – неосторожно произнесла Татьяна Петровна.

– Это он, это он, ленинградский почтальон, – опять развеселился класс. – С толстой сумкой на ремне, ха-ха-ха.

Одна лишь соседка Семыкина смотрела на него спокойно и серьезно, словно пытаясь что-то сказать, а может понять, чего еще можно ожидать от него. И от этого внимательного взгляда ее серых глаз всё негодование на обидный смех класса и иронию учительницы, всё несогласие и протест, которые Петров пытался как-то подавить в себе, вдруг стали быстро подниматься откуда-то из глубины, как поднимается неотвратимо вскипающее молоко, чтобы через мгновение вылиться через край, и Петров вдруг почувствовал, что сейчас заплачет от обиды. Он вскочил на подоконник, шагнул в приоткрытое окно на ветку тополя и через мгновение уже карабкался по дереву вверх, продираясь сквозь ветки к голубому небу. Никто ничего не успел понять, только Татьяна Петровна ахнула и бросилась вначале к окну, а потом выбежала из класса. Все сгрудились у окон, пытаясь разглядеть Петрова среди ветвей старого тополя. И только Семыкина сидела на своем месте с прямой спиной, спокойно глядя перед собой.

Петров быстро добрался до вершины, насколько позволяли ветки старого дерева. Тополь слегка покачивался на легком ветру, шелестя всеми своими листьями и суставами. Петров прислушался к себе. Страха не было. На смену обиды и негодования пришло любопытство. С дерева Петрову хорошо была видна огороженная металлическими леерами школьная железная крыша, на которой кто-то оставил испачканное бурой краской ведро и красильный валик, привязанный к длинной палке.

Петров никогда раньше не задумывался, насколько маленьким был их Сердобольск. С высоты городок был виден почти целиком, с улицами, домами и частными дворами. Людей на улице в разгар рабочего дня почти не было и взгляд Петрова фиксировал что-то не совсем обычное: отъезжающий от здания милиции жёлтый милицейский газик с включенными сигнальными огнями; стоящий у здания почты синий почтовый грузовик ГАЗ-51 с белой диагональной полосой на борту; блестящая на солнце хлебная будка на заднем дворе продуктового магазина; бордовая пожарная машина, выезжающая из ворот пожарки.

Приближающаяся перекличка сирен милицейской и пожарной машин вернули остальные звуки. Под деревом стояли люди. Их не было видно сквозь крону дерева, слышны были только тревожные голоса. «Надо спускаться», – подумал Петров и стал осторожно спускаться вниз, нащупывая ветки ногами. «Дядя Володя не сказал почему-то, что спускаться с вершины гораздо сложнее, чем на нее подняться».