Шкура литературы. Книги двух тысячелетий

Глупо отрицать, что существует знание, способное обезоружить человека (Екклезиаст: во многой мудрости много печали), деморализовать или раздавить его (Шаламов: лагерный опыт целиком негативен – он не только крайне болезнен, но и бесполезен в мирной жизни). Знающие люди уверяют, что любителям колбасы и избирателям лучше не знать, как делается колбаса и как функционирует государство. Не говоря уж о том, что ветхозаветная легенда гласит: искушение, ослушание и вкус плода с древа познания сделали человеческий род смертным.

Но куда глупее не доверять словам Нового Завета: познаете истину – и она сделает вас свободными. Отчего же так сладок для человеческого сердца вкус свободы? Похоже, никакого другого пути, кроме познания, вочеловечивания и освобождения, для нас не предусмотрено природой.

В этом свете представляется интересным сопоставить и рассмотреть трех выдающихся французских мудрецов XVI–XVII веков: Монтеня, Ларошфуко и Паскаля – как триаду, как трио, толковавшее о самых важных вещах в жизни человека в меру собственного разумения. Их голоса перекликаются, спорят и дополняют друг друга. Потому что не существует на свете такого мудреца, которому было бы под силу одному объять «слона». Даже праведник Иов сдался, когда господь предъявил ему своих «домашних животных» – Левиафана и Бегемота.

Достопочтенный господин Монтень

Мишель Монтень (1533–1592) – грандиозная фигура на небосклоне европейской культуры. Не сразу понимаешь, что созданный им литературный шедевр, книга «Опыты» («Essays»), по своему масштабу, уровню и последствиям лишь немногим уступает гениальному творческому наследию Шекспира, вполне сравним с вкладом в мировую литературу Сервантеса и далеко превосходит жизнелюбивые творения Рабле и Боккаччо и мизантропические сатиры Эразма Роттердамского и Себастиана Бранта. Главная заслуга Монтеня как автора «Опытов» состоит не в слегка тяжеловесных и монотонных записках энциклопедически образованного мудреца, а в изобретении революционного жанра литературного эссе. Созданный им жанр не только не устарел за полтыщи лет, но и пережил всех своих конкурентов, включая роман и новеллу, и продолжает обнаруживать завидную свежесть и нерастраченный потенциал на протяжении последних ста лет (от Честертона до Борхеса и от Шкловского до Бродского). В серьезной западной литературе «для взрослых» эссе вот уже более полувека едва ли не коронный жанр.

Здесь не место пускаться в литературоведческий экскурс, отметим только, что при всей вольности и фрагментарности «Опытов» они представляют собой блестящий образец большой формы – свободного и внутренне цельного литературно-философского трактата. Цельность его обеспечивается в первую очередь личностью автора, а автор был тот еще – таких французов давно уж не существует в природе. Плюс потрудилось время – возможно, самое драматическое столетие в истории Франции, – с гражданскими войнами, религиозными распрями, эпидемиями чумы, выбором пути и балансированием государства на грани распада. Монтень и расположен был бы отсидеться в своем замке, да не мог, не получалось. Он происходил из старинного купеческо-дворянского рода, что многое объясняет в конфигурации его характера. От купцов ему достались поразительное здравомыслие, бодрость духа, превосходное образование, знание людей и умение ладить с ними (в самое трудное время он был мэром Бордо, умудряясь дружить с враждующими королями Франции – бывшим и будущим, что, впрочем, не уберегло его от Бастилии). Как состоятельный аристократ в каком-то поколении, он обладал очень ненарочитым и спокойным чувством собственного достоинства. Монтеню некому было особо завидовать, и потому с младых ногтей его воротило от непрекращающейся ярмарки тщеславия и безумия общественной жизни.