Шкура льва

Гортензия на мгновение задумалась.

— Вы что, никогда не бываете серьезным? — спросила она его.

— А это чего-нибудь стоит? — отпарировал он. — Разве это весело — быть серьезным?

— А разве в жизни нет ничего, кроме веселья?

— О да, конечно, есть, однако нет ничего более важного. Я знаю, что говорю. Дар смеха — для меня спасение.

— Отчего, сэр?

— Ах, ну кто же в этом признается? Моя история и воспитание таковы, что я, если бы склонил перед вами голову, стал бы самым мрачным и меланхоличным человеком из всех, кто вступил в этот мрачный и меланхоличный мир. К настоящему времени я мог бы найти собственное существование нестерпимым и — кто знает? — положить ему конец. Однако у меня хватает мудрости предпочесть смех. Человечество представляет собой усладительное зрелище, если мы только обладаем способностью наблюдать за ним бесстрастно. Такую способность я и развил в себе. Практика наблюдения за корчами человеческого червя имеет то преимущество, что, наблюдая, мы забываем корчиться сами.

— Горечь ваших слов противоречит их смыслу.

Мистер Кэрилл пожал плечами и улыбнулся.

— Зато показывает мою точку зрения. Я мог бы оправдать себя, сказав, что, сделав меня на мгновение серьезным, вы заставили меня покорчиться, в свою очередь.

Гортензия не спеша двинулась, и Кэрилл зашагал рядом с нею. На короткое время воцарилось молчание.

Вскоре она сказала:

— Вы находите меня, несомненно, столь же забавной, сколь и любого другого из ваших человеческих червей, за которыми вы наблюдаете.

— Боже избави! — спокойно ответил он.

Девушка рассмеялась.

— Значит, в моем случае вы делаете исключение. Какая тонкая лесть!

— Разве я не говорил, что считаю вас исключительной женщиной?

— Исключительно глупой, наверное?

— Исключительно красивой, исключительно восхитительной, — поправил мистер Кэрилл.

— Довольно неуклюжий комплимент, пожалуй, даже неумный.

— Коль скоро мы с вами ведем правдивый разговор, некоторый недостаток мудрости простителен. Но мы отвлеклись. Вы сказали, что существует причина, делающая вас любопытной, из чего я делаю вывод, что вы желаете получить сведения из моих рук. Прошу вас, не стесняйтесь, я — кладезь сведений.

— Я хотела знать… Мало того, я уже спросила вас об этом. Я хотела знать, считаете ли вы меня достойной жалости дурочкой?

Они дошли до бирючьей изгороди и, развернувшись, остановились. Мистер Кэрилл также сделал паузу перед ответом.

— Я должен признать, что во многих случаях вы вели себя мудро, — медленно и серьезно заговорил он. — Однако что касается дела, в котором я имел счастье послужить вам, мудрой я вас не считаю. Любили… любите ли вы лорда Ротерби?

— И что, если да?

— После того, что вы узнали, я вынужден считать вас еще менее мудрой.

— Вы дерзки, сэр, — выговорила она ему.

— И даже более чем. Но разве вы не просили меня выступить в роли судьи в этом вопросе? И пока вы не будете со мной откровенны, как могу я оправдать вас?

— Я не искала вашего оправдания. Вы берете на себя слишком много.

— Так и сказал лорд Ротерби. В конечном счете, у вас, кажется, есть что-то общее.

Гортензия досадливо прикусила губу. В тишине они прошествовали до конца газона и снова развернулись.

— Вы обращаетесь со мной, как с дурой, — упрекнула она Кэрилла.

— Да как же это возможно, если я уже думаю, что люблю вас?

Девушка отпрянула от своего спутника.

— Вы оскорбляете меня! — вскричала она гневно, полагая, что разгадала ход его мыслей. — Вы что же, думаете, если я могла совершить безрассудный поступок, то лишаюсь права на уважение?

— Странно вы рассуждаете, — сказал невозмутимый мистер Кэрилл. — Я же сказал вам, что люблю вас. С какой стати мне оскорблять женщину, которую, по моим же словам, я люблю?

— Вы меня любите? — Гортензия посмотрела на него, побелев лицом в белом свете луны, источая глазами гнев. — Вы что, сумасшедший?

— Здесь я не уверен. Бывали моменты, когда я почти боялся, что это так. Но сейчас не один из них.

— И вы хотите, чтобы я относилась к вам серьезно? — Девушка резко и негодующе рассмеялась. — Я знаю вас всего четыре часа, — сказала она.

— Как раз за это время, наверное, я и полюбил вас.

— Наверное? — презрительно отозвалась Гортензия. — О, какую оговорку вы делаете. Вы не совсем уверены?

— Можем ли мы в чем-либо быть уверены? — возразил мистер Кэрилл.

— В некоторых вещах — да, — ледяным тоном проговорила мисс Уинтроп. — Я, например, уверена, что начинаю вас понимать.

— Как я завидую вам. Раз уж это так, будьте добры, помогите и мне понять себя.

— Тогда понимайте себя как дерзкого, самодовольного хлыща, — сказала Гортензия и отвернулась, собираясь уходить.

— Это не объяснение, — задумчиво проговорил мистер Кэрилл. — Это чистой воды оскорбление.

— Чего вы еще заслуживаете? — бросила она через плечо. — И как вы только смели!

— Так скоро полюбить вас? — спросил он и перефразировал:

— Да кто вообще любил не с первого чтоб взгляда, Гортензия?

— Вы не имеете права на мое имя, сэр.

— Хотя и даровал оное на мое, — ответил он с робким упреком.

— Вы будете наказаны, — пообещала девушка и, возмущенная до глубины души, удалилась.

— Наказан? О жестокая! Можешь ли ты быть…