Шкурный интерес

– Дожидаемся бывшую подружку Чумакова. Понимаешь, Мехман, я считаю нужным разобраться до конца: с кем я делаю бизнес, как эти люди оказались вместе…

– Понятно. Значит, я несколько расстроил ваши планы?

– Ничего страшного. Тем более, возможно, ты нам еще и поможешь.

– И правда! – воскликнул Магерамов. – Я ведь тоже собирался участие в расследовании принимать!

– Без проблем.

– Вы пока посидите на лавочке, а я куплю что-нибудь перекусить, – сказал Магерамов. – Я мигом!

– Все это хорошо, – произнес Степанов, когда Магерамов удалился, – только меня почему-то не покидает неприятное ощущение, что удачного завершения расследования не предвидится.

– Не стоит быть таким пессимистом, Дмитрий Анатольевич, – отозвалась я. – Все у нас получится.

– Хорошо бы…

Магерамов тем временем сбегал к лавке, установленной прямо на территории университетского дворика. Вернулся он с тремя аппетитными булочками с изюмом, и мы с удовольствием принялись за еду, поглядывая по сторонам.

Мимо проходили, держась за руки, влюбленные парочки. Ветер покачивал макушки кипарисов. У наших ног суетливо прыгали горлицы, пытаясь отыскать что-нибудь съестное. Я отломила от булочки кусочек, раскрошила его в руках и кинула птичкам. Тут же, хлопая крыльями, подлетели еще несколько горлиц. Мне казалось, в глазах их светится благодарность. Несмотря на все проблемы, свалившиеся на нас за последние полторы недели, на душе у меня стало легко и светло.

– Когда-то я очень хотел уехать в Россию, – рассказывал Дмитрий Анатольевич. – К корням, к истокам. Мне не нравился здешний климат. Не нравилось, что снега порой приходится ждать два-три года, и выпадает он чаще всего только на одну ночь. Не нравилась эта жара, засушливый климат, что летом вместо травы на газонах – одни колючки. Мне казалось, я расстанусь с этим городом легко, без тени сожаления. И вот однажды настал такой день. В два часа дня вылетал мой самолет. А мне вдруг нестерпимо захотелось взглянуть в последний раз на бульвар, на Бакинскую бухту. И что вы думаете?

Я наблюдала за горлицами, внимательно слушая Степанова. Похоже, его одолело сентиментальное настроение. Мехман Абдулаевич закурил сигарету.

– Я отправился на бульвар с утра, – сам ответил на свой вопрос Дмитрий Анатольевич. – Погода выдалась изумительной. Небо было голубое-голубое! Море – спокойное и ласковое. Я купил донер-кебаб, встал, облокотившись о перила у линии волнореза, и принялся созерцать чудесный вид. Я тогда думал, что никогда больше не вернусь в Баку. А над морем кружили чайки. Время от времени они стремительно бросались вниз и иногда вытаскивали из кажущихся безжизненными, замазученных вод Бакинской бухты какую-нибудь рыбешку. А я кидал крошки от донера в воду. И чайки принимали мое угощение. Хорошо помню, какого цвета было море в тот день. Ослепительно синее! А на волнах играло золотыми бликами солнце. И ветерок – мягкий бриз с неизменным запахом мазута. Я смотрел на всю эту красоту так, словно видел в первый раз, потому что понимал, что, вполне возможно, не увижу больше ничего этого никогда. И тут я вдруг понял одну важную вещь. И тогда меня охватил озноб…

Внезапно Дмитрий Анатольевич замолчал, погрузившись в воспоминания.

– Что вы тогда поняли, Дмитрий Анатольевич? – поинтересовалась я.

– А? Что? – Вид у Степанова был крайне рассеянный.

– Вы только сказали, что в тот день, когда уезжали из Баку, поняли что-то очень важное.

– Ах, да! Я отвлекся. В тот день я понял, что не смогу относиться к этому городу равнодушно – никогда! И что если когда-нибудь мне придется сюда вернуться, я встречу родной город с замиранием сердца. Эх, ведь здесь я учился жить, дружить и любить. Здесь все было впервые! И здесь прошло детство – самая светлая пора в жизни каждого человека. Нет, это невозможно забыть!

Я не могла почувствовать всего того, о чем говорил Дмитрий Анатольевич, но представила, что навсегда оставляю Тарасов, и, быть может, всего лишь чуть-чуть, но поняла, что хотел выразить этой речью мой клиент.

Дмитрий Анатольевич посмотрел на часы.

– А ведь Алина Юрьевна должна объявиться в университете через полчаса, – заметил он. – Ждать уже недолго.

Без пятнадцати час мы снова были у деканата.

– А Алина Юрьевна уже пришла, – сообщил нам декан. – Она у себя в кабинете. Я вас сейчас провожу.

Синяковскую мы застали как раз в тот момент, когда она собиралась уходить. Выглядела она лет на тридцать пять, но при этом оставалась весьма привлекательной женщиной. «Все-таки недурной вкус у Ивана Васильевича», – отметила про себя я.

– Алина Юрьевна! – позвал Абрам Давидович.

Синяковская остановилась.

– С вами тут люди желают побеседовать.

– Ой, я очень тороплюсь! Вы извините. Я очень занята сегодня весь день. Давайте я оставлю вам номер своего мобильного, а вы мне свой. Только лучше дождитесь моего звонка. Как только у меня появится свободная минутка для разговора с вами, я обязательно вам позвоню!

– Давайте так…

Дмитрий Анатольевич и Алина Юрьевна обменялись телефонами.