Шлейф

«Безумными признаются не имеющие здравого рассудка с самого их младенчества (Т. Х., ч. 1, стр. 365). Сумасшедшими почитаются те, коих безумие происходит от случайных причин и, составляя болезнь, доводящую иногда до бешенства, могут наносить обоюдный вред обществу и им самим, и потому требуют особенного за ними надзора (там же, стр. 336)». «Безумные и сумасшедшие, учинившие смертоубийство или же посягнувшие на жизнь другого или свою собственную, подвергаются освидетельствованию и испытанию установленным для того порядком (Уст. Угол., Суд., ст. 353–355)».

Ни обложки, ни титульной страницы…

Ю. Юриспруденция.

«История человеческих заблуждений — это история прогресса. Каждый век имеет свои заблуждения, которые современники исповедуют как истины и которые, как ночная тьма, рассеиваются и исчезают под лучами восходящего солнца прогресса следующих веков. Так уносятся одни за другими века с их заблуждениями и поколения с их верованиями — в этом вечном движении человечества по пути, указываемому прогрессом». Конец страницы оторван, на другой стороне продолжение: «…Пусть человечество постоянно ошибается и заблуждается, пусть каждая эпоха имеет свои ошибки, свои заблуждения. Но остается сознание, что путь, по которому наука ведет человечество, верный и что с каждым шагом науки вперед постепенно уничтожается „чудовище“ и очищается „человек“. В этом сознании заключается великое утешение»…

Кажется, до него дошло. Порядок именной. Курган на букву «К».

Подумал — и тотчас поймал на ладонь страницу титульного листа законов о безумных и сумасшедших. «Канторович Яков Абрамович. С приложением свода разъяснений по кассационным решениям Сената, Санкт-Петербург, 1899».

Про сумасшедших и умалишенных он не читал, а книга «Средневековые процессы о ведьмах» стоит на полке с дарственной надписью. «Володе — от единокровного брата по жизни и профессии». И начинается она именно с «человеческих заблуждений».

Старший брат — флагман юриспруденции. Когда Владимира Абрамовича сослали, тот взял его к себе на службу присяжным поверенным и отправил наместником в Великие Луки.

Отчего мои песни печальны?

«До известной степени В. А. был увлечен адвокатской деятельностью — его привлекали сложности человеческой психологии», — записано рукой Полины Абрамовны. Великие Луки. 18 августа 1911-го или 1912-го? Размашистый знак вопроса.

Эта и еще одна запись — все, что осталось от общей черной тетради. Все остальные страницы вырваны с мясом. Но еще более невероятным является тот факт, что копия этой тетради обнаружилась в архиве. В то время, как Владимир Абрамович отсортировывал все на букву «К», Анна получила ее по электронной почте. Откуда она знает, что это та самая тетрадь? По текстуальным совпадениям. При всей своей фантазии она не смогла бы придумать ни про альпийскую фиалку, ни про Беатриче.

На внутренней стороне обложки опустошенной тетради рукой Полины Абрамовны написано: «Октябрь 22-го года, арест». В копии значится 4 ноября.

За что все-таки его взяли?

Никто не знает. Даже те, кто явился в полночь с ордером «произвести обыск и арестовать», объяснили это недоразумением.

«Ожидания быть арестованным, подобно массе интеллигенции, сбылись. Начинается, очевидно, новая полоса жизни. Следователь — однорукий юноша с привычной методичностью перелистывает тетради, письма. Откуда такая методичность? Неужели успел выработаться профессиональный опыт? Видимо, обыскивающих подавляет разнообразие интересов, отразившихся в записках, заметках. „Стихи пишете?“ — несколько недоумевающий вопрос. Странно сочетаются стихи с историей революции. Помощник следователя совсем невинен по части политической грамоты. По всей вероятности, член союза молодежи, прикомандированный для выучки в ГПУ».

Они крайне предупредительны, заверяют, что все обойдется.

«Обычная официальная ложь, которой скрашивается бесцеремонность вторжения ночью в чужую квартиру, чужой ящик, чужой дневник… Немного волнуюсь, но скоро овладеваю собой. Даже не забываю поддержать бодрость духа Поли. Она готовит в дорогу чемоданчик с вещами. На душе спокойно. Ни тени тревоги. Сразу как-то постигаю относительность всего происходящего. Чувствую, как бессильны те, кто ищет, и сколь не важен я, которого сейчас упрячут под замок. Самое главное — люди близкие остаются с любовью ко мне, не омраченной, не усугубленной моей виной. Это последнее важно! И как тогда легко подвергнуться любому испытанию, даже мученичеству! Любовь растворяет печаль одиночества. С ней нельзя справиться механическим лишением свободы или физической болью. Поля с трудом сдерживает слезы. Ухожу».

Наверное, после того, как мужа увели, Полина Абрамовна бросилась наводить порядок в его кабинете и наткнулась на тетрадь. Но когда он успел записать в ней про арест? По возвращении из тюрьмы? Значит, она уничтожила почти все страницы уже после того, как он оказался дома, и в оставшиеся, чистые, вписала про Великие Луки? Откуда взялась копия?

Вложенное внутрь стихотворение дела не проясняет.

* * *