Шлепни ведьму! или Голый маг – это к свадьбе!

– А ты, по чужим постелям поскакунчик, не на того злишься! – взгляд цыганки вонзился в него. – У самого рыльце в пушку, думал, подфартило, авось и вывезет? Пристроился, чтобы в ус не дуть? А судьба свое возьмет, будешь как уж крутиться на сковородке! Сердце склеивать по кусочкам будешь! Жизнь сокровище тебе подарила, но сумеешь ли в руках удержать, а, блондинчик? Упустишь – слезами кровавыми умоешься!

– Хватит! – теперь уже я не выдержала, увидев, что Кассиан застыл, как изваяние.

В глазах супруга сначала разлилась растерянность, потом стыд и страх, а под конец их наполнил жгучий ужас.

– Хватит, так хватит, Лала уже все сказала, – вполне миролюбиво ответила гадалка и, присосавшись к трубке, выпустила в нас облако едкого дыма.

Закашлявшись, мы выскочили на улицу, провожаемые ее смехом.

– Чем она нас обкурила? – Кассиан вытер слезы. – И чего несла такое, ничего не понял!

Торопливость в его словах показалась мне фальшивой. Но потом так заломило виски, что стало не до того. Все-таки, похоже, идея навестить цыганку была бредовой. Ладно, забыли, проскакали, живем дальше. Пора ехать домой!

***

Я почувствовала себя дома, когда увидела вдалеке развевающееся на ветру полотно. Нэнни опять стащила занавеску! Стоило мне расхохотаться в голос, глядя на шествующую среди деревьев жирафу, как к окну тут же прилипла мордашка любопытничающей Адель.

– А что там, что там? – зачастила она, наш маленький шилопопень.

– Сейчас, потерпи немного, – я дождалась, когда вечная невеста вышла из-за деревьев. – Вот, знакомься, это Нэнни!

– Жирафа!!! – потрясенно выдохнул ребенок. – Живая!

– Попал твой зверинец, – усмехнулся муж, под шумок придвинувшись ко мне и чмокнув в шею, заставив ошеломленных марашек пуститься вскачь по запылавшей коже.

– Ничего подобного! – тут же возмутилась юная магисса. – Я буду помогать и дружить со всеми буду! Элечка, а мне разрешат с ними играть? Совсем чуть-чуть? – умоляющие глазенки уставились на меня.

– Посмотрим, – я уклонилась от ответа, бессовестно больше думая о том, как горячая грудь мага прижимается к моей спине, а его рука обвивает талию.

Почему-то вовсе не хочется отстраняться, несмотря на жару. Наоборот, хочется, чтобы благоверный оборзел окончательно и, прижав к себе, подарил страстный поцелуй – как тогда, в библиотеке, когда назвал меня хитропоплей.

– Давайте прогуляемся? – предложил Анри, когда карета свернула на дубовую аллею, ведущую к дому. – Давненько тут не был.

– Отличная идея! – с энтузиазмом отозвалась я.

Уже всю пятую точку отсидела, сил никаких нет больше трястись по кочкам. Куда приятнее прогуляться под теплым солнышком, разбавленным прохладным ветерком – да еще по собственной земле, это же двойное удовольствие!

Вслед за нашей остановилась и вторая карета, но мать и сестра Каса к нам присоединяться не захотели.

Свекобра буркнула, что у нее и так уже от дороги разболелась голова, а мрачная Лорина вообще не удостоила нас ответом, будто мы, как минимум, виноваты в крахе ее надежд относительно чешуйчатого красавчика. Ну и пусть, нам и без них хорошо!

Мы полюбовались на вековые дубы, стволы которых и втроем не обхватить, и направились к амбарам, прямиком через поле, заросшее васильками, ромашками и конским щавелем.

Адель носилась за бабочками, Анри начал улыбаться, глядя на убегающие вдаль холмы, как и Кас, сжавший мою ладошку. В душе воцарился покой, от которого и следа не осталось в летней королевской резиденции. Вот бы еще Катту, мою подругу-фею повидать, так и вовсе было бы замечательно!

Я очень соскучилась по ней. Писем пока не приходило, и это настораживало, ведь она была любительницей писать длинные послания. В детстве мы упражнялись в эпистолярном мастерстве, обмениваясь «простынями», исписанными мелким почерком, которые отправляли друг другу едва ли не каждый день.

Я вздохнула, но мысли о Катте тут же померкли, ведь перед глазами возникло кое-что интересное.

– Кто не закрыл амбар? – я ускорила шаг, увидев темнеющий впереди дверной проем.

– Приветики! – оттуда походкой вразвалочку вышел наш хомяк – похоже, он еще сильнее раздобрел со дня нашей последней встречи. – А чего это вы тут делаете?

– Это мы у тебя должны спрашивать! – я уперла руки в боки. – Ты там семечки искал?

– Просто проверил, – Хохотундель отвел взгляд. – Вдруг, думаю, лежат. Так я их перепрячу, понадежнее чтобы было!

– Сам-то себе веришь, проныра белопузая?

– Ага, я вообще, это, доверчивый!

– Хома, ты хитропопый, но ни разу не доверчивый! И что это у тебя за щеками? – я с подозрением уставилась на его раздутую физиономию.

– Где? – он отступил на шаг и попытался втянуть щеки – без особого успеха, впрочем.

– Тут! – я ткнула в пальцем в один из битком набитых защечных мешочков.

– А, это! Ну, – глазки погрызунчика забегали. – Это… это флюс, вот! Проклятый зубик, так разболелся, кошмарень какой-то!

– А со второй стороны что?

– Так тоже флюс! Он же такой зловредный, ой-ей-ей! Стоило с одной стороны надуться, как тут же и со второй то же самое выскочило! Представляешь, Элечка?

– Покажи, – я присела на корточки.