Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастичных повествованиях

— Очень невесёлую вещь услышал от отца-прокуратора. Печальная весть, но должен рассказать о ней пану Завáльне. Дай Бог, чтобы она не оправдалась, — произнёс Анджей и сказал ему что-то по секрету.

Вижу, на лице дяди отразилась печаль, беседа прервалась, и он долго сидел, погрузившись в мысли.[243] Наконец сказал:

— Уже время спать, может, приснится что-нибудь получше. Уже, верно, полночь миновала.

В комнату принесли кровать, Анджей, утомлённый трудной дорогой, быстро уснул. Дядя дольше, чем обычно, читал вечерние молитвы и потушил огонь лишь перед рассветом, когда петух запел во второй раз.

Отъезд

Уже весна, повеял тёплый ветер, пригревали яркие солнечные лучи. На Нещерде начал таять лёд, день ото дня он становился всё темнее. Пусто на всём озере, лишь в воздухе летали белые крачки. С гор побежали ручьи, зашумела разлившаяся река, вода покрыла прибрежные луга и леса. Высокие берёзы и кусты вербы по всему простору отражались, словно в чистом хрустале. Над горами пели жаворонки, а вдалеке слышались крики журавлей.

В конце месяца апреля земля расцветилась зелёными красками. Уже пастух выгнал деревенское стадо в поле, уже пахарь работал до захода солнца. Среди ясного дня горы и леса радовали глаз прекрасным своим видом, по вечерам в рощах звенел птичий хор и звучали волшебные песни соловьёв, ночами по берегам Нещерды над тихими водами горели костры рыбаков, в густом тростнике слышались крики уток и водяных курочек.

Среди веселья природы, среди хорошей погоды я был печален, мои мысли омрачила грусть. Прощаясь с родимой весенней землёю, я навещал поля и рощи, будущее представало в моих мыслях как далёкая, дикая и страшная пустыня, где мне могут встретиться пропасти, звери и гады.

Когда солнце клонилось к вечеру, дядя, возвращаясь с поля, позвал меня к себе и сказал:

— Что ты такой мрачный и задумчивый?

— Думаю о дороге, — отвечаю.

— Когда ж ты собираешься покинуть наш край?

— Хотел бы завтра; уже твёрдо решил, так пусть же всё исполнится скорее, кроме того, ясная весенняя погода больше всего подходит для путешествия.

— Не стану удерживать, коль это твоё последнее слово. Будет тебе завтра конь и припасов, сколько надо на дальнюю дорогу, но сперва, прежде чем совсем уедешь из этого края, побывай у пана Мороговского, у пана Сивохи и у слепого Францишека. Едешь в ту сторону, и от дороги далеко отъезжать не придётся. Они любят тебя и от всего сердца желают счастья.

Рано утром, когда всё уже было приготовлено к отъезду, дядя сказал мне:

— Янкó! Я повторю тебе завет, который когда-то сам услышал от своего отца. Иди в мир, ищи свою судьбу, люби Бога, ближнего своего и правду. Провидение тебя не покинет. Станешь служить, будь верным и трудолюбивым, если встретишь в жизни неудачу, сноси терпеливо, в беде не отчаивайся, помни, что на земле нет ничего вечного, лишь на небе с сотворения мира светят те же звёзды и то же солнце.

Коли где-нибудь далеко отсюда встретишь людей, что счастливее нас, повидаешь деревни и города, где всегда звучат весёлые песни и музыка, а земля похожа на роскошный сад и каждый год обильно вознаграждает труд земледельцев, не забывай о страданиях своих земляков, пусть твои обращения к Богу единятся с их молитвами о ниспослании счастливой судьбы. Может, когда-нибудь и наши дикие боры и леса огласятся весельем, Бог велик и милосерден.

Через много лет, если, может, когда-нибудь навестишь этот край, уж, верно, не увидишь тех стариков, с которыми столько раз беседовал в моём доме. Да и меня уже на свете не будет. Может, кто-нибудь покажет тебе мою могилу. Будь здоров и помни эти мои слова.

Через час уже скрылся от меня высокий лес, что окружал жилище моего дяди, скрылись ясные воды и заросшие берега озера Нещерды.

Конец

Попович Янкó, или Беларусь в первой половине XIX века

Во всяком краю есть свои местные легенды, свои особенные волшебные сказки и истории. С незапамятных времён бабушки по вечерам рассказывают эти предания своим внукам, и они передаются из поколения в поколение, постепенно изменяясь, но неизменно сохраняя неповторимый аромат родной земли. Дети, повзрослев, чаще всего забывают о сказках, как о старых игрушках, лишь немногие продолжают охотно слушать их. И всё же нет-нет да найдётся человек, который начнёт эти сказки записывать, обрабатывать, переосмыслять, а порой сочинять новые. Такой человек сам становится сказочником, и образ его родного края, созданный народной фантазией и обогащённый талантом автора, делается достоянием большой литературы. Так появились миргородские сказки Николая Васильевича Гоголя, уральские сказы Павла Петровича Бажова и множество других, к сожалению, гораздо менее известных произведений. Для Беларуси таким сказочником стал Ян Барщевский.[244]