Шляпа, полная небес

– Мистер Ткачик знаток старинных похоронных традиций, – ответила мисс Левел. – Некоторые люди верят, что после смерти душа человека должна заплатить лодочнику за переправу через Реку Мертвых. В наши дни, похоже, об этом никто не беспокоится. Может быть, там теперь стоит мост.

– Он всегда только и говорит, что… о своих похоронах.

– Ну, что же, для него это важно. Со стариками такое бывает. Им даже подумать немыслимо, что их считают слишком бедными, чтобы они могли оплатить похороны. Мистер Ткачик умрет от стыда, если у него не будет денег на свои собственные похороны.

– Так грустно, что он живет вот так, совсем один. Надо что-то сделать для него, – сказала Тиффани.

– Мы и делаем, – ответила мисс Левел. – И миссис Тасси по дружбе приглядывает за ним.

– Да, но это не должны быть мы, ведь так?

– Кто же это должен быть? – спросила мисс Левел.

– Ну хотя бы его сын, о котором он все время твердит?

– Молодой Тоби? Он уже пятнадцать лет как мертв. И его дочь Мэри умерла совсем молодой. Мистер Ткачик почти ничего не видит, но прошлое для него ясно.

Тиффани не нашлась, что и сказать, кроме:

– Так быть не должно.

– Не бывает так, как должно или как не должно. Бывает лишь то, что случается и то, что мы сами делаем.

– Разве нельзя помочь ему с помощью волшебства?

– Да, я слежу, чтобы не было боли, – ответила мисс Левел.

– С помощью трав, а не магии.

– И тем не менее, это тоже волшебство. Знания такая же магия, если другие этого не знают.

– Да, но вы же понимаете, что я имею в виду, – сказала Тиффани, чувствуя, что проигрывает этот спор.

– О, ты хочешь сказать, вернуть ему молодость? – спросила мисс Левел. – Засыпать дом золотом? Ведьмы такого не делают.

– Все, что мы делаем, это следим, чтоб у одинокого старика было горячее на обед и стрижем ему ногти? – сказала Тиффани с легким сарказмом.

– Ну в общем, так оно и есть, – ответила мисс Левел. – Мы делаем то, что можем. Госпожа Ветровоск сказала, что тебе надо привыкнуть к тому, что быть ведьмой означает заниматься в основном повседневными делами.

– А вы должны делать все, что она скажет? – спросила Тиффани.

– Я прислушиваюсь к ее советам, – холодно ответила мисс Левел.

– Значит, госпожа Ветровоск самая главная ведьма, да?

– Конечно же нет, – возмутилась мисс Левел. – Все ведьмы равны. У нас нет такого понятия – главная ведьма. Это совершенно противоречит самому духу ведовства.

– Понятно, – ответила Тиффани.

– Кроме того, – добавила мисс Левел, – госпожа Ветровоск никогда бы не допустила ничего подобного.

На Мелу вдруг, ни с того, ни с сего из домов стали пропадать вещи. И не яйцо или цыпленок, как это случалось время от времени, а одежда с бельевых веревок. Совершенно загадочно из-под кровати Носатика Хинда, самого старого человека в деревне, испарились ботинки. «И это были чертовски хорошие ботинки, они могли сами дойти до дома из кабака, стоило мне лишь направление им указать», – жаловался он всякому, кто был готов его выслушать. «И они утопали вместе с моей старой шляпой, стоило ей только стать именно такой, как я и хотел – мягкой и обвислой!». Затем с крючка в доме Прочнота Свиндела, разводящего хорьков, исчезли штаны и пальто, в кармане которого все еще обитала пара хорьков. И кто, кто влез в окно спальни Умора Доина и сбрил его бороду, такую длинную, что он мог засовывать ее себе за пояс? Ни волоска не оставили. Ему пришлось обмотать лицо шарфом, чтобы жалкий розовый подбородок не пугал дам…

Все сошлись во мнении, что это, скорее всего, дело рук ведьм, и навесили на окна дополнительные ловушки проклятий.

Как бы то ни было…

Дальняя сторона Мела, та, где над равниной поднимались пологие зеленые склоны холмов, густо заросла ежевикой и боярышником. Обычно из кустов доносилось пение птиц, но сегодня из одного определенного куста – да, именно из этого – доносились ругательства.

– Ах, кривенс! Ты зырь, куды ступаешь, мутнец!

– Да че тут поделать-то? Думашь, коленом быти легко?!

– А ты думашь, те одному тяжко? Да тя бы сюды в черевики! Энтот старикашка Свиндел сто лет ноги не мыл! Ну и вонища же тут!

– Вонища, да? Да ты в кишеню залезть спробуй! Эти хорьки никогда до тавулету не вылезали, понял?

– Кривенс! Почему бы вам, тупицам, не заткнуться?

– О, айе? Вы тильки послухайте его! Думашь небось, раз ты тама сверху в башке обретаешься, то те все ведомо? Да нам снизу ты всего лишь мертвый груз и ничего боле, парень!

– Айе, верно! Тута я с локтями заодно! Да куда бы ты делся, коли бы мы тя не несли, а? Кем ты ся личишь?

– Робом Всякограб Фиглом, что вам всем ведомо. И до чего ж вы мне все обрыдли!

– Лады, Роб, только уж больно тут душно!

– И я сыт по горло скаргами брюха!

– Джентельмены, – раздался голос жаба; никому другому и в голову бы не пришло назвать Нак Мак Фиглов джентельменами. – Время – деньги. Повозка скоро будет! Нельзя ее упустить!

– Нам треба время для тренировки, Жаб! А то мы ходим, как мешок без костей, у которого понос приключился! – сказал более тонкий голос, чем остальные.

– По крайней мере, вы ходите. Это уже хорошо. Я желаю вам удачи, джентельмены.