Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

В монастырь не токмо мужеска, ни женска пола, никакого состояния и чина людей, також из монастыря, как ее бывшую царицу, так и прочих пребывающих в том монастыре монахинь и определенных для отправления Божией службы священников отнюдь не впускать…

Иметь доброе око, чтобы каким потаенным образом ей царице и сущим в монастыре монахиням, так же и она к монахиням никаких, ни к кому, ни о чем писем отнюдь не имели, чего опасаясь под потерянием живота, смотреть неусыпно и для лучшей в той осторожности велеть днем и ночью вкруг всего монастыря солдатам, скольким человекам возможно, ходить непрестанно, и того, чтобы кто тайне не учинил, смотреть накрепко».

Подписанная князем Меншиковым инструкция отличалась обстоятельностью, все было предусмотрено, и только самому ладожскому ландрату Подчерткову, который должен был обеспечивать припасами бывшую царицу, сообщить об этом позабыли.

Когда капитан Маслов потребовал «для совершения Божией службы свеч, ладану, вина церковного, на просфоры муки пшеничной, для нужды и записок бумаги, да для ея особы круп гречневых, уксусу, соли, икры зернистой или полосной, стола простого на поварню, бочек, квасных кадок, ушатов, ведр, чаш хлебных, блюд деревянных, горшков больших и малых, и иных хлебных и всяких столовых припасов, а для зимнего времени дров», ландрат Подчертков обратился с рапортом на Высочайшее имя, чтобы разъяснили ему, откуда взять все это добро.

Однако канцелярия Его Императорского Высочества не озаботилась ответить на эти пустые вопросы, и о довольствовании бывшей царицы снова позабыли.

Чем питалась она все эти годы, не ведомо, известно только, что келью для своего заточения Евдокия-Елена построила на собственные деньги…

4

По-настоящему заботиться о несчастной Евдокии Федоровне стали только в царствование Екатерины I.

Считается, что тогда были назначены постоянные денежные и хлебные оклады иеромонаху, дьячку и трем келейным старицам. Приказано было и царицу «пищею довольствовать, чего когда пожелает, и для того всяких припасов покупать и пив, и медов готовить с довольством, чтобы ни в чем ни малейшей нужды не имела». Денег было выделено 365 рублей в год только на питание, а еще сто рублей на одежду и обувь.

Правда, где довольствовали так «отверженную царицу», неведомо, потому что уже в марте 1725 года Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость, где и заточили ее, как опаснейшую государственную преступницу.

Есть сведения, что царица была тогда больна, и ухаживала за ней одна только старушка, сама нуждавшаяся в помощи.

Так держали Евдокию-Елену еще два года…

Единственные свидетельства о ее заточении оставил Фридрих Вильгельм Берхгольц, который сопровождал в Шлиссельбург члена Верховного тайного совета, супруга дочери Петра I Анны Петровны, Голштинского герцога Карла Фридриха.

«Обозревая внутреннее расположение Шлиссельбургской крепости», высокие гости приблизились к большой деревянной башне, в которой содержалась Евдокия-Елена.

В это время «отверженная царица» вышла из башни и прогуливалась по двору цитадели. Увидев герцога и его свиту, она поклонилась и громко начала говорить что-то, но слов за отдаленностью нельзя было разобрать, да высокие гости и не утруждали себя беседой с несчастной узницей.

Описание, оставленное Фридрихом Вильгельмом Берхгольцем, кратко и незатейливо, но когда перечитываешь его, зная весь дальнейший ход событий, обнаруживаешь тут необыкновенную глубину.

Действительно…

Голштинский герцог Карл Фридрих, супруг дочери Петра I, смотрит на заточенную в крепость русскую жену Петра I.

Бабушка будущего русского императора Петра II пытается что-то сказать отцу будущего русского императора Петра III, но он не слышит ее.

Между ними шлиссельбургское пространство «заключения государственных преступников», куда без особого повеления никого не пускают. Слова «отверженной царицы» заглушены шумом ладожской воды, ветер русской истории сминает их.

Но странной тюрьмою оказался Шлиссельбург. В скрежете его ключей смыкалось несмыкаемое…

Евдокию заточили в Шлиссельбургскую крепость как жену Петра I, как мать казненного государственного преступника. Вышла она на свободу уже бабушкой императора Петра II.

Случилось это уже после кончины Екатерины I.

5

Когда в раскате Петропавловской крепости умирал под пытками царевич Алексей, его сыну — будущему русскому императору Петру II — не исполнилось и четырех лет.

Он рос под присмотром нянек, и никто не хлопотал о его развитии и воспитании.

У внука российского императора не было родителей, не было и могущественных покровителей. Проявление малейшего участия к несчастному сироте считалось опасным. Любой самый невинный шаг в этом направлении мог быть превратно истолкован подозрительным и безудержным в гневе императором.

Какая участь ожидала «ослушника», напоминали насаженные на колья головы «заговорщиков» — друзей царевича Алексея.

И страх сделал свое дело.

Малолетнего Петра избегали, сторонились, как чумы…

Впрочем, забот у придворных хватало и без сироты.

Шли реформы и все время, каждый месяц, издавались указы, все строже закрепощающие русский народ.